Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа

– Это привычка. Я годами пытаюсь объяснить тебе вещи куда проще, и никогда не выходит.

Мавританец, который наблюдал за ними с недоумением, покачал головой, словно не мог поверить, что стал свидетелем такой бессмысленной беседы. Собравшись встать, чтобы отойти подальше от этих двоих сумасшедших, он вдруг просто приложил палец к губам, требуя тишины.

– Они уже идут! – сказал он.

23

Едва прошло два часа полета, как он в четвертый раз повторил свой вопрос:

– Ты точно хочешь это сделать?

– Точно.

– Это безумие…

– В детстве я часами этим занимался.

– Это совсем не то же самое, – попытался урезонить его сомалиец. – Ты уже не мальчишка, да и это не игра. Скорее всего, ты погибнешь.

– Скорее всего, ты хотел сказать. Но ты прекрасно знаешь, что другого выхода нет. Сколько осталось до того, как мы увидим Эль-Салеб?

– Около десяти минут.

– В таком случае мы не можем лететь дальше, иначе рискуем, что нас заметят и взорвут этих бедных людей раньше времени. Подлетай к той группе дюн слева.

Долговязый чернокожий снова выразил свое несогласие хриплым рычанием, одновременно прикуривая сигару, словно курение помогало ему сосредоточиться на выполнении столь рискованного маневра. Приборы показывали, что он летел на высоте менее пятидесяти метров и настолько медленно, что возникал риск потери управляемости.

Обширная группа дюн сейф, о которой говорил туарег, возвышалась перед носом самолета, напоминая "серию воображаемых переплетенных ятаганов с такими узкими вершинами, что коза не смогла бы пройти по ним, сохраняя равновесие". Но именно такие дюны приводили в восторг ребят, когда они скатывались с них, словно катались на лыжах по свежему снегу.

Он часто видел, как мальчишки с трудом поднимались на вершину, чтобы затем спуститься в мешке, крепко держа его у подбородка. Если им удавалось удержать равновесие, они доходили до самого низа целыми и невредимыми, но если угол спуска был слишком крутым, то они либо кубарем скатывались вниз, либо заканчивали с ободранными задницами.

– Иногда мы защищались кусками шин, – признался ему Гасель Мугтар. – Но либо они тормозили нас, либо выбрасывали в воздух. Это было очень весело.

– Полагаю, но одно дело взобраться на дюну, а совсем другое – прыгнуть с самолета на ходу, – здраво заметил сомалиец. – Я буду лететь как можно ниже, но инерция швырнет тебя в песок, и ты сломаешь себе позвоночник.

– Если увидишь, что я его сломал, попросишь полковника Курбе отправить своих людей на Эль-Салеб. Но если я выживу, дай мне эти три дня, – ответил тот, стараясь показать спокойствие, которого на самом деле не чувствовал. – Думаю, лучше всего подойдет та дюна, которая изгибается вправо. Она не выше сорока метров, а уклон кажется допустимым.

– Предупреждаю, что с воздуха все выглядит иначе, – уточнил пилот. – И нет никаких ориентиров.

– И времени на их поиск тоже нет, – заключил его спутник. – Ну что, вперед! Пусть будет что будет. И если я разобьюсь, пожалуйста, не вини себя.

Они приблизились с шасси, почти касавшимся вершин дюн, и, когда пролетали над выбранной, туарег выбросил в пустоту холщовый мешок, в котором находилось все, что, как предполагалось, могло ему понадобиться в ближайшие дни.

Они видели, как мешок падал более двадцати метров, пока инерция не швырнула его о песчаную стену, где он разбился с силой. Затем он немного помедлил, словно решая, что делать дальше, и, наконец, начал скользить, пока не остановился на самом дне.

– Сработало… – воскликнул Гасель Мугтар, обрадованный. – Я же говорил, что сработает.

– Конечно, сработало, – пробормотал чернокожий. – Все падает, но удар такой силы раскроит тебя или разорвет печень. Я по-прежнему считаю, что парашют надежнее.

– В любом случае я бы разбился и запутался в стропах, – туарег уверенно покачал головой и добавил: – Лучше прыгну.

– Но…

– Никаких "но"! – почти разозлился Гасель. – У этих бедных людей осталось мало времени, и я не хочу укорачивать его, рискуя, что их похитители нас услышат или увидят, если ты будешь набирать высоту, чтобы сбросить меня. Мы приняли это решение, зная риски, и теперь не время отступать.

– Действительно, не время, но я начинаю подозревать, что если я продолжу снижение, то плохо кончу, потому что эта старая рухлядь уже не выдерживает таких нагрузок…

Закончив разворот, сомалиец с мрачным видом посмотрел, как туарег наполовину высунулся из самолета. Он направил нос самолета на гребень дюны, рискуя задеть его, и еще больше снизил скорость, несмотря на то, что уже начала звучать сигнализация столкновения.

Как только Гасель Мугтар прыгнул "в пустоту", пилот резко увеличил газ, одновременно потянув штурвал. Старенькая "Сессна" вновь оправдала свою репутацию, набрав высоту, хоть и с большим трудом. Когда пилот снова смог увидеть того, кто совсем недавно находился на борту, он обнаружил его лежащим внизу дюны, показывающим большой палец в знак того, что он в порядке.

Чернокожий Аменей сделал еще один полный круг, чтобы убедиться, что его пассажир начал вставать и выглядит невредимым. Он ответил на приветствие, пробормотав себе под нос, что это чудо, что тот выжил после такого жуткого падения, и направил самолет на юго-восток, обратно к Кидалу.

Однако, как только самолет скрылся из виду, туарег снова упал, потому что у него болела грудь, левая рука почти не двигалась, ноги отказывались его держать, и он чувствовал себя так, словно действительно прыгнул с самолета на скорости почти сто километров в час, ударившись о склон дюны.

С неохотой он признал, что сомалиец был прав, и с воздуха все казалось иначе. Дюна оказалась намного выше, чем он рассчитал, её уклон – гораздо круче, а песок – намного тверже.

В результате всего этого удар о то, что он воспринял чуть ли не как бетонную стену, оставил его в потрясении: в какой-то момент он даже подумал, что потеряет сознание, и, начав сплевывать кровь, вновь признал, что броситься в пустоту таким образом было безрассудством, граничащим с глупостью.

Он утешил себя, аргументируя, что шесть невинных людей, чьей единственной виной была помощь другим невинным, вот-вот будут обезглавлены. Всего за двадцать часов до этого сам полковник Курбе признал, что, находясь в руках фанатиков, готовых пожертвовать собой, даже вся французская армия не смогла бы их спасти.

– Мы ставим всё на одну карту… – вначале возмущённо протестовал он, нехотя соглашаясь на малопочётную роль приманки.

– Это единственная карта, которая у нас есть… – заметил ему Аменей. – Чем больше людей вы отправите в Эль-Салеб, тем больше шансов, что похитители их обнаружат, и эта история закончится