Хрустальная сказка - Макс Рейн
– Отнюдь. Жду вас сегодня к десяти, не опаздывайте. – Саундборг отключился.
Лексус еще несколько секунд смотрел в невидимую точку. Окончательно околев, он отправился обратно в горячий душ.
***
Офис Петера Саундборга располагался в шестиэтажном стеклянном здании по улице Регерингсгатан. Комната для переговоров, куда Антуана сопроводила сильно накрашенная секретарша, удивительно напоминала гостиную из фильма «Назад в будущее». Два коричневых дивана в стиле восьмидесятых стояли строго друг напротив друга. Между ними красовался черный журнальный столик на трех изящных ножках. Допотопный телевизор доживал свой век на такой же старой деревянной тумбе. Лексус ничего подобного в жизни не видел. Атмосфера незнакомого ему прошлого завораживала. В каждой детали здесь ощущался дух старых денег, но без капли претенциозности или наносного лоска. Верность ушедшим временам подкупала, создавая впечатление подлинного богатства.
Секретарша принесла кофе в высокой оранжевой чашке в белый горох, мимолетно улыбнулась и вышла. В ту же минуту в комнату вошел Петер Саундборг и протянул руку. Лексус подскочил, ответил на рукопожатие и остался стоять.
– Садись, Лексус, – уже знакомым голосом сказал продюсер, указывая глазами на диван и переходя на ты.
Лексус послушно сел, чувствуя нарастающее волнение. Все в этом месте казалось нереальным, но самым нереальным был человек, разглядывающий Лексуса в упор. Саундборг, высохший невысокий мужчина с большой головой и тонкими ногами, напоминал насекомое, но Лексус не припоминал какое.
– Лексус, я уверен, что ты способен на большее, – начал Саундборг— И я могу помочь тебе развить твой талант. Мне нравится идея взять свежий материал и поработать с ним. Я думаю, у нас получится.
– Но вы же не видели ни одного моего выступления. – У Лексуса пересохло во рту. – Может, я вам не подойду.
– Чтобы понять, хорошо вино или нет, достаточно глотка. Мне необязательно смотреть твои выступления. Я прослушал твою песню. На таланты у меня чутьё! – Лексуса накрыла волна ликования. – Я возьмусь за тебя, но только при одном условии: ты будешь в точности выполнять то, что я тебе скажу. Лень, пьянки, капризы, опоздания я органически не выношу. И церемониться не буду, сразу поставлю точку. У меня нет времени на разгильдяйство.
– Да, я понимаю. – Лексус еле сдерживался, чтобы не встать и не завопить во весь голос: «Ура-а!»
Аудиенция быстро закончилась. Лексус вышел из комнаты, но услышав за спиной голос Саундборга, едва не вернулся обратно. Продюсер говорил с секретаршей.
– Сто двадцать тысяч подписчиков меньше чем за неделю, – гремел довольный голос Саундборга. – Восторженные отзывы. Уже давно ничего подобного не происходило в инфополе. Выглядит он, конечно, так себе – немыслимый пиджак, взлохмаченные волосы. Но я чувствую, что можно сделать из этого любопытного сочетания предельной вульгарности и истинного таланта сильный персонаж.
Недослушав разговор, Лексус на цыпочках отошел от двери и покинул здание. Он ликовал. Останься Лексус сидеть возле Саундборга, взорвался бы от счастья. Восторг так и распирал его. Он пошел быстрее, а потом и вовсе побежал. И даже не заметил, как оказался на набережной.
Ноябрьское море встретило его беспокойством. Темная вода, впитавшая серость низких облаков, шумно накатывала на берег. Ветер, словно пытаясь вернуть Лексуса с небес на землю, хлестнул его в лицо пронизывающим холодом. Музыкант поежился, но не мог оторваться от волнующих картин своего грядущего успеха. Окончательно продрогнув, он отправился к ближайшей станции метро.
Вечером его бил озноб. Поднялась температура. «Выходит, и от счастья можно заболеть. Счастливый стресс», – удивился Лексус. Он выпил две таблетки аспирина и обессиленный свалился на диван. Закрыл глаза и прислушался к звукам засыпающего города. Приглушенный гул последних автобусов, словно колыбельная, убаюкивал его воспаленное сознание. Стук каблуков припозднившейся соседки эхом разнёсся по двору, а следом тихо скрипнула и захлопнулась дверь подъезда. Лексус подумал о матери. Вот она сидит в кресле, задумчиво смотрит на перебирающего струны Лексуса, потягивая вечерний кофе. Лексус ощущает ее взгляд на себе, но головы не поднимает, потому что знает, глаза ее снова скажут ему: «Выучись на плотника. Все равно музыканта из тебя не получится». Нет, мама, ты не права. Петер Саундборг говорит что у меня талант, а он в музыкантах разбирается лучше тебя.
***
«Говорят, самое сложное – сделать первый шаг. Но никто не предупреждает, что каждый следующий может оказаться ещё труднее. В отражении ночной витрины я искал себя прежнего, того, кто умел мечтать и верить. Но видел лишь силуэт, очерченный неоновым светом города, – призрачный и зыбкий.
Дождь барабанил по козырьку над входом в отель, размывая огни вечернего города в акварельные пятна. В кармане пиджака лежал потёртый игральный кубик – маленький артефакт из прошлого, хранящий память о том дне, когда судьба решила сыграть со мной в свою игру. Бросаешь кубик, поднимаешься, снова бросаешь, и вдруг не та цифра отбрасывает тебя назад – к самому началу. Только теперь ты другой, и начало тоже другое.
Пришло время сыграть снова. Ведь иногда, чтобы двигаться вперёд, нужно набраться смелости и бросить кубик, даже если это означает потерять всё. В конце концов, только так и можно узнать, что ждёт за поворотом судьбы…»
Алекс медленно отстранился от экрана компьютера и перечитал написанное. Так художник со стороны разглядывает своё полотно, положив несколько мазков. Алекс провёл рукой по колючей щетине, проступившей за ночь. «Плохо, катастрофически плохо», – мысль прозвучала в голове с безжалостной ясностью. Конечно, творческие кризисы случались с ним и раньше, но никогда ещё они не были такими глубокими. Книга – та, что должна была стать книгой его жизни – упрямо не желала рождаться. Алекс встал и медленно прошелся по кабинету, аккуратно поправил предметы на столе.
– Если я провалю это, вина будет не только моя, – произнёс он, застыв у окна. – Но и твоя, мой гений. Я стараюсь, а ты? Ты покинул меня в самый неподходящий момент, когда я наконец решился рассказать миру свою историю. Я делаю свою часть работы, а ты халтуришь. – Он прислонился лбом к холодному стеклу. – Выбери, на что ты готов замахнуться прямо сейчас. Если откажешься… – Алекс замолчал, вспоминая, сколько раз становился свидетелем падения человека, лишь на миг позволившего себе стать смешным. Он отдавал себе отчет, что репутация в его среде – субстанция метафизическая, неповторимая и невосстанавливаемая.
Алекс сел в кресло и закрыл глаза. «Тревога и сомнения преодолеваются только действием, а упущенный шанс будет напоминать о себе всю жизнь» – где он это прочитал?
Телефон негромко завибрировал, разрывая паутину размышлений. На экране высветилось: «Анте».
– Алекс, где
