Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа

– Поэтому в итоге получается действительно хаотичная ситуация… – вынужден был признать Гасель.

– Именно так. Мы, туареги, живем в непроходимых дебрях правил, которые к тому же меняются с каждым новым правительством в этих странах, а правительства здесь меняются слишком часто. В этой части мира перевороты случаются чаще, чем дожди, и те, кто вчера были демократами, завтра становятся фашистами или коммунистами.

Хассан сделал паузу, подняв обе руки ладонями вверх, как бы указывая на нерешаемость проблемы, и спросил:

– Что ты можешь сделать, когда перед тобой сто дорог, ведущих в сто разных мест? – Он подождал ответа, но, не дождавшись, заключил: – Выбрать единственную, которую знаешь: кодекс туарегов, который всегда был ясен: кто совершил проступок, тот должен за него ответить. После полувека осторожного молчания эббели снова загремели, и наши враги должны либо их услышать, либо умереть.

Гасель Мугтар хорошо знал, что когда-то, если благородные имажеган принимали трудное решение ударить по огромным барабанам, которые символизировали власть и позволяли созывать собрания, проводить суды и даже объявлять войны, каждый туарег, будь то мужчина, женщина или ребенок, имел лишь два выбора: немедленно откликнуться или спрятаться в самых отдаленных уголках ада.

Некоторые могли считать абсурдным обращаться к такой устаревшей системе в эпоху мобильных телефонов, но было очевидно, что даже жалкий уличный торговец мог получить доступ к такому телефону, и никто не обратил бы внимания на его слова. Только несколько имажеганов могли выносить смертные приговоры, ударяя по барабану.

Хотя одно дело – вынести приговор, и совсем другое – привести его в исполнение, особенно если осужденные скрываются в песках и камнях, территория которых вдвое превышает размеры Европы.

– Мы знаем, что это будет нелегкой задачей – наказать тех, кто нас не услышит, – добавил Хассан, будто читая его мысли. – Но выжить в самом засушливом месте планеты всегда было трудно, и только мы умеем видеть и слышать там, где никто другой этого не может. Там, куда не смогут добраться современные армии с их высокотехнологичным оружием, доберемся мы.

В этом он был прав, потому что в сердце Сахары ни одна машина не превзойдет инстинкты туарега, и ни один сверхсовременный спутник не обнаружит следов тихого бедуина на каменистой равнине.

Только у туарегов есть обширная сеть терпеливых пастухов, хитроумных охотников, отчаянных контрабандистов и неутомимых караванщиков, готовых подчиняться приказам, исходящим от эббеля.

– Они будут указывать, где скрываются виновные… – сказал ему Хассан перед уходом. – А ты просто уничтожай их.

Иншаллах!

Возразить было нечего, и никакие оправдания не имели силы, когда приказы поступали с такой высоты.

Гасель уже устранил двоих. Наблюдая, как метеоры вспыхивают из ниоткуда, завоевывают небо на несколько мгновений и снова исчезают во тьме, он в очередной раз попытался убедить себя, что ответственность за эти смерти лежит не на нём, а на тех, чьи приказы он был обязан выполнять.

Три ночи назад он прибыл в деревню и сразу направился к дому оружейника, который в мельчайших деталях рассказал ему, сколько врагов здесь находится, где они расположены, какие у них привычки и каким будет лучший путь отхода после выполнения задания.

– Их по-прежнему пятнадцать, во главе с неким Омаром эль-Кебиром. Ливийское правительство назначило награду за их головы, обвиняя их в десятках убийств и бесчисленных случаях насилия над женщинами и даже детьми. Как говорят, после битвы при Сирте, поняв, что всё потеряно, они оставили Каддафи, оставляя за собой настоящий кровавый след во время побега к границе. Однако с тех пор как они прибыли в деревню, а это было уже почти пять месяцев назад, они не совершили ни одного инцидента.

– Все они туареги?

– Большинство, хотя те, кто ими не является, выглядят так же.

Омар эль-Кебир участвовал в слишком многих битвах и видел слишком много смертей, чтобы испугаться, обнаружив два трупа у входа в особняк, служивший им убежищем. Однако его настроение резко изменилось, когда он заметил, что на спине тощего осла, который смотрел на него голодными глазами, была выведена одна-единственная надпись на языке тифинаг, которую могли понять только туареги, независимо от их происхождения или гражданства: «Эттебель».

Впервые за многие годы его пронзил холодок, ведь он понимал, что это сообщение, переданное с помощью почти неразборчивой письменности, лишённой гласных и требующей произношения вслух, чтобы звуки согласных дали подсказку к его истинному значению, представляло собой ясный и недвусмысленный смертный приговор.

Его разозлило, что никто из туарегов, живших в этой убогой деревне и щедро получавших от него деньги, не удосужился предупредить, что имажагены требуют его голову. После длинной череды проклятий он приказал своим людям перерезать им всем глотки.

Однако его заместитель, всегда рассудительный и невозмутимый Юсуф Кассар, убедил его, что, скорее всего, те уже сбежали, а если им всё же удастся кого-то найти, это лишь отнимет время и усложнит ситуацию.

– Уже ничего нельзя усложнить больше, чем это есть, – раздражённо ответил его начальник. – Что бы мы ни делали, они всё равно покончат с нами. Но признаю, ты прав: лучше всего выбраться из этой ловушки как можно скорее и дать бой там, где мы умеем это делать лучше всего – в пустыне.

Пустыня стала их единственным союзником, когда они решили оставить проклятого диктатора, который, находясь у власти, обращался с людьми как с собаками, а увидев смерть вблизи, оказался способен лизать ботинки тем, кто, как он полагал, мог его спасти. Омар вспоминал, как тот дрожал и стонал, неспособный смириться с тем, что всего за несколько месяцев превратился из самоуверенного тирана, которого боялись и позорно лебезили перед ним многие мировые лидеры, в отвратительную марионетку с отталкивающим лицом и глазами безумца. Когда он не скулил, то нервно грыз кость козы.

Он получил двойное удовольствие, предав его. Не только потому, что тот был ничтожеством, которого скоро поймают на крючок, но и потому, что, оставив его, он прихватил с собой часть денег, предназначенных для подкупа пограничных патрулей.

И платили они немало, это он мог подтвердить.

Карманы множества военных и политиков соседних стран значительно разбогатели благодаря тому, что легион родственников, друзей и сторонников Каддафи платили целые состояния за побег из ада, в который превратилась Ливия. Лишь немногие правительства предоставили убежище бесплатно, руководствуясь гуманностью, тем, кто на протяжении многих лет вели себя бесчеловечно.

Редко когда само выживание стоило так дорого. Те, кто не был готов