Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа
Следуя обычаям, половина мужчин шла с одной стороны каравана, другая – с другой. Такая предосторожность была эффективна в те времена, когда ещё не изобрели винтовки с глушителями, прицелами и ночными визорами. Но на этот раз это не помогло: человек, шедший рядом с пятым животным, почувствовал, как чёрная молния пронзила его правую руку, прошла через плечо и остановилась в левой ключице. Он пошатнулся и упал лицом вниз.
Он закричал, зовя на помощь, но никто из его спутников не пришёл. Все знали, что время, отпущенное ему Аллахом, истекает. Тренированные товарищи заставили верблюдов встать на колени, спрятавшись за их телами на противоположной от нападающего стороне.
Ночь наполнилась стонами, пока Омар эль-Кебир не прекратил их, хладнокровно добив несчастного выстрелом в упор. Затем он прислонился к верблюду, защищавшему его, и снова пожалел о потере бинокля с ночным видением, который у него конфисковал наглый офицер на границе.
Он спокойно оценил ситуацию, зная, что имеет численное превосходство, но уступает в позиции. Годы назад его люди могли бы бесшумно пробраться сквозь кусты и скалы, чтобы устранить снайпера. Но если стрелок, как казалось, видит их ночью, он уничтожит их одного за другим, как только они поднимут голову над горбом верблюда.
Его охватило раздражение, и он громко закричал:
– Кто тебя послал?
Лаконичный ответ оказался тем, чего он больше всего боялся услышать:
– Эттебель!
Поняв, что больше здесь делать нечего, Гасель разобрал винтовку, спрятал её в кожаную сумку, взял верблюда за поводья и отправился на восток. Через полчаса, когда его уже нельзя было ни увидеть, ни услышать, он направил верблюда на юг, заставив его идти рысью почти три часа, затем повернул на запад, чтобы остановиться в месте, которое, по его мнению, находилось на пересечении маршрутов беглецов.
Инфракрасные лучи снова оказались удивительно полезными. Они позволили ему увидеть, что перед ним простиралась широкая каменистая равнина, теряющаяся вдали, усеянная бесчисленными холмами из высоких скал, которые могли бы стать отличным укрытием.
Он сделал небольшой перерыв, прикинул, сколько времени осталось до первых проблесков рассвета на горизонте, мысленно повторил каждый шаг, который должен был сделать, и, наконец, принял болезненное решение: освободил верблюда от поводьев и седла, заставил его подняться и, извинившись перед ним вслух за то, что тот был благородным животным, не заслуживающим такого наказания, поднял ему хвост и ввел перец чили в анус.
Бедное животное подпрыгнуло, издало душераздирающий рев, ударило копытами в воздух и умчалось прочь, как будто за ним гнался сам дьявол, исчезнув в темноте. Вероятно, оно не остановилось, пока не нашло реку или лагуну, чтобы охладить свои задние части.
Туарег искренне сожалел, что ему пришлось прибегнуть «к такому ничтожному трюку, более подходящему для садистского бедуинского караванщика, чем для благородного имохага, члена народа Кель-Талгимус». Но он знал из опыта, что это был единственный способ заставить животное уйти подальше от места, где оно было выпущено на свободу.
«Такое высокое животное было слишком заметным в пустыне, указывая чужакам, что его хозяин должен находиться неподалеку. Если эти чужаки были наемниками, которые знали, что за ними охотятся, опасность становилась чрезмерной».
После того как он прочитал молитвы и попросил прощения за содеянное зло, Гасель с аппетитом поужинал, закопал седло вместе с большей частью своих вещей и отправился в путь пешком, неся с собой только оружие, три бурдюка с водой и мешок с финиками.
Он двигался, стараясь ступать только по камням, а когда это было невозможно, шел спиной вперед, подметая свои следы кустарником. Однажды он споткнулся и, упав, ушиб зад о камень. Некоторое время он сидел, потирая ушибленное место, не в силах сдержать смех, понимая, что это совсем неподобающая поза для исполнителя приговоров над ренегатами.
Первая заря предвещала, что солнце скоро сотрет звезды с небосклона, когда он наконец нашел хорошее укрытие на вершине группы скал. Он устроился внутри, закрыл глаза и уснул.
День выдался особенно душным, и он поблагодарил себя за то, что взял с собой много воды и мало еды, так как у него не было аппетита, но была опасность обезвоживания из-за того, что камни так нагрелись, что его убежище почти превратилось в печь.
Ветра не было ни капли. В полдень он заметил, что его одежда насквозь пропитана потом, и ему стало не хватать маленького вентилятора, который стоял на приборной панели его грузовика. Мать подарила ему портативный вентилятор, но батарейки имели привычку разряжаться в самый неподходящий момент. Он всегда считал, что пользоваться таким устройством на публике для представителя его расы неподобающе.
Сейчас он был совершенно один, и вентилятор бы ему пригодился, но жалеть об этом было бесполезно.
Он погрузился в глубокую дремоту и видел сон, в котором прогуливался по улицам фантастически освещенного города, чтобы затем искупаться в огромном фонтане, струи которого меняли цвет.
Проснувшись, он вспомнил, что видел этот фонтан в каком-то фильме, но не мог вспомнить в каком. Он любил кино, хотя никогда не бывал в настоящем кинотеатре с креслами, большим экраном и хорошей акустикой. Его опыт ограничивался уличными показами на стене дома на языке, которого он не понимал, с субтитрами на французском, которые редко успевал прочесть. Но ему все равно это нравилось.
Солнце уже клонилось к закату, когда он увидел их приближение и понял, что они настоящие профессионалы. Это была компактная группа, в которой каждый сосредоточенно смотрел в свою сторону, едва поворачивая голову.
Лидер смотрел только вперед; те, кто шел по флангам, – в соответствующую сторону, а замыкающий ехал задом наперед на седле, переделанном так, чтобы он мог опираться на высокую деревянную спинку, и следил глазами за каждой дюной или скалой, которую они оставляли позади.
У Гацеля не осталось сомнений, что этот человек был настоящим туарегом, хотя он напомнил ему одного из тех рыночных обезьян, которых заставляют ездить на козах, чтобы заработать несколько монет. Однако его умение удерживать равновесие, подстраиваясь под движения дромедара, заслуживало уважения: он был великолепным наездником.
Животные двигались вместе, быстрой походкой, но без рыси, следуя ритму лидера, и держали дистанцию без необходимости подгонять их кнутом.
Такая слаженность между людьми и животными делала их смертельно опасным противником в этом заброшенном каменистом уголке Сахары. Гасель понял, что, возможно, совершил серьезную ошибку, выбрав это место для столкновения с ними.
Если
