Посредник - Женя Гравис

– Зачем вы его сюда притащили?

– Собаке нужны прогулки на свежем воздухе. И потом… – Зубатов наклонился к Митиному уху. – Никто ведь не догадался.

– Вы его так хорошо замаскировали, – шепнула Соня. – Мех на морде и хвосте выглядит как настоящий.

– Он и есть настоящий, – так же заговорщицки шепнул Зубатов. – Дети Хаудов помогли. Правда, для этого пришлось укоротить Кларину норковую шубу. Но она ведь об этом не узнает. Как минимум до ноября.

Соня хихикнула и отпила шампанского.

– Митя, ну не злись. – Она слегка ущипнула сыщика за руку. – Ничего страшного не случилось, никто не понял.

Самарин глубоко выдохнул и опустошил бокал залпом.

– Оставлю это без комментариев.

– Ты слишком серьезен, тебе не кажется? – спросила Соня, наблюдая, как раскланивается с гостями веселый некромант.

– Он опасный авантюрист и любитель пощекотать нервы. Кто-то из нас должен оставаться серьезным.

«Никогда не отдыхает, – немного огорчилась про себя Соня. – Спиритический сеанс – это же так увлекательно».

Мадам Сима приехала последней, и никто ее до сих пор не видел. Прибывших гостей рассадили за круглым столом в малой гостиной.

Хозяйка дома подготовилась к визиту основательно. Окна были завешены плотными шторами, стол покрыт черной тканью, а из освещения остались лишь канделябры по углам и один в центре стола.

Всего тут собрались двенадцать человек. Слева от Сони села матушка, справа – Митя. Еще правее от него был Лазарь Зубатов, затем – Ангелина Фальц-Фейн и ее супруг. С остальными Соня не была близко знакома, лишь встречала несколько раз на приемах. Какие-то важные гости – друзья князя и княгини.

Последнее, тринадцатое место за столом пока оставалось пустым.

«Как волнующе, господа», – прошептала княгиня, нервно сжимая пальцы. Глаза ее при свете свечей азартно блестели.

В этот момент в комнате неслышно возник азиатский слуга в черном шелковом пиджаке, расшитом лотосами, низко поклонился и произнес:

– Дамы и господа, магэсу Сумэрути Адэраида Сима!

Диковинно ломаный русский язык несколько смазал торжественность момента. И все же мадам Сима вплыла в комнату как черный призрак, с закрытым вуалью лицом, и заняла последнее вакантное место за столом.

– Мадам Сима, мы так рады, что вы посетили нас и любезно согласились провести сеанс. Это большая честь для всех. – Ангелина говорила взволнованным голосом.

– А я в этот спиритизм не верю! – вдруг громыхнул басом тучный господин слева. – Меня супруга упросила.

Жена в этот момент «незаметно» пихала его локтем под ребра. С таким же успехом можно было пинать аэростат в надежде проткнуть его насквозь.

– Одаренные, увы, часто сталкиваются с неверием и неприятием их способностей, – невозмутимо ответила мадам Сима.

Голос у нее был тихий, плавный и текучий. Обволакивающий.

– Истинно так! – подал голос Лазарь Зубатов. – Столько шарлатанов развелось, иной раз не можешь отличить мага от мошенника. Не так ли, дражайшая кузина?

– Фатум рассудит, – ответила магесса. – Итак, чей дух вы хотели бы призвать сегодня?

– Может быть, Клеопатру? – предложила княгиня Фальц-Фейн. – Давно хотела разузнать у нее секреты красоты и молодости.

– Дорогая, боюсь, царица не говорит по-русски, – возразил князь. – А мы, увы, плохо знаем греческий.

– Ах, и правда. Я не подумала.

– Императора Александра Второго! – заявил господин справа. – Весьма интересуюсь, кто ему насоветовал крестьян освободить.

– Диос милосердный, опять вы о политике. Ну сколько же можно? Мы ведь пришли развлечься.

– Мадам Сима, а как насчет вашей бабушки – Дарьи Васильевны Зубатовой? – спросила Соня и сделала невинное выражение лица.

Митя поперхнулся, а матушка охнула:

– Софья… Ради бога, мадам Сима, извините ее.

– Молодости свойственна неискушенность в магических практиках, – сдержанно отозвалась магесса. – Барышня может не знать, что душа после смерти в течение восьмидесяти дней пребывает в небытии в поисках нового пути. И взывать к ней в это время бессмысленно.

– Давайте вызовем Гоголя! – предложила какая-то дама. – Он при жизни был до крайности экстравагантным человеком. Полагаю, с ним будет нескучно.

С Гоголем согласны были все.

Мадам Сима кивнула, и ее слуга тут же вынес и положил перед ней черный хрустальный октаэдр, а потом начал гасить свечи.

Через некоторое время комната погрузилась в полную темноту. А потом октаэдр засветился на гранях призрачным светом, встал на один из углов и начал медленно вращаться. Лица сидящих за столом осветились голубоватым сиянием.

– Возьмитесь за руки, – сказала мадам Сима.

Соня протянула руки и крепко сжала Митины пальцы справа и матушкины слева.

Сияние от кристалла, казалось, распространяет вокруг себя холод. А потом по комнате пронесся действительно ледяной сквозняк, несмотря на плотно закрытые окна.

Магесса запрокинула голову и издала низкий стон. Чем-то он походил на песню – на одной приглушенной тоскливой ноте.

Октаэдр пошел лихорадочными всполохами, погас полностью на пару секунд, а потом засветился снова – ярко и ровно.

Сидящие за столом обомлели.

Мадам Сима все так же сидела на своем месте. Только платье и вуаль теперь на ней были снежно-белые.

– Зачем вы призвали меня? – спросила она чужим хриплым голосом, от которого у Сони по коже побежали мурашки.

– Кто вы? – дрожащим голосом отозвалась Ангелина Фальц-Фейн.

– Николай Васильевич Гоголь, урожденный Яновский. Великий русский художник слова.

– Это он, это он, – зашептались гости.

– Как ваше… э-э… самочувствие, господин Гоголь?

– Состояние мое non vale un fico[15], как говорят итальянцы. Но все же поприличнее нынешней русской литературы.

– Как верно замечено, Николай Васильевич!

– Век новый, а изъяны прежние, – наставительно отозвалась магесса. – Бывают сочинения, которые, хоть и выкроены недурно, но сшиты кое-как белыми нитками, подобно платью, приносимому портным только для примерки.

– Кстати, о платьях, – вклинилась княгиня. – Господин Гоголь, вы не могли бы предсказать, что случится в моде нынешним летом? Позволено ли будет талии и дальше опускаться на бедра? А плиссированные юбки с вытачками? Они вернутся?

Мадам Сима даже под вуалью казалась слегка озадаченной, но быстро пришла в себя. Платье медленно сменило цвет на фиолетовый.

– Что за злосчастие – перенимать все до последней безделушки благодаря обезьянству моды! Гоните роскошь. Покамест нет других дел – уже и это благородное дело. Оно же притом не требует ни суеты, ни издержек. Надевайте одно и то же платье. Словом, гоните эту гадкую, скверную роскошь, эту язву России, источницу взяток, несправедливостей и мерзостей, какие у нас есть.

Теперь обескураженными казались все, кроме мадам Симы. Потом один худощавый господин откашлялся и громко спросил:

– Э-э… Николай Васильевич, что вы думаете о Камчатской железнодорожной концессии? Стоит ли вложить туда средства? Доходность обещают высокую.

– В ваших нынешних проектах видна скорее боязнь, нежели предусмотрительность. Все