Умница - Хелена Эклин
– Мария Кюри, наверное, тоже не особо вписывалась. Если бы Стелла была мальчиком, Эмми не подняла бы столько шума из-за мертвой олуши. А вот когда таким увлекается девочка, ее интерес кажется жутковатым.
Пит посмотрел на меня с сомнением.
– А до этого как все было?
Пришлось признаться, что Лулу в основном играла одна, а Стелла сидела в стороне, зажав уши.
– Это не ее вина, что у нее очень острый слух, – сказала я.
– Но она все равно должна учиться находить общий язык с другими детьми, – заметил Пит. – А нам нужно думать о ее будущем, особенно после… ну, сама понимаешь.
Мы оба невольно вздрогнули, вспомнив злополучный день рождения. Я старалась не смотреть на пятно на деревянном полу кухни, которое Пит оттирал так отчаянно, что оно посветлело на общем фоне и теперь особенно бросалось в глаза.
– И проблема ведь не только в общении с другими детьми, – продолжал он. – Она ненавидит купаться, не переносит громких звуков, а ест только тогда, когда все лежит раздельно. А ее истерики?
Я промолчала. Уж что-что, а эти самые приступы и правда пугали не на шутку. Как-то ночью я решила посмотреть видео других родителей, заснявших истерики своих детей, – просто чтобы почувствовать хоть какую-то поддержку и понимание. Но вместо этого все думала: если они в состоянии включить камеру и записывать происходящее, значит, у них все не так уж и плохо.
Пит сжал мою руку.
– Я просто хочу ей помочь. Я тоже ее люблю. – Он отложил тарелку, достал планшет и открыл какую-то таблицу. – Смотри, я составил список врачей и терапевтов.
– Но ее недавно осматривали, – напомнила я. Здесь, в Великобритании, к врачам обращаются, только если ребенок серьезно заболел, но Пит, как настоящий американец, считал, что дети должны проходить ежегодные осмотры, поэтому ради мира в доме я сводила Стеллу к доктору. – Она здорова как лошадь.
– Физически, – уточнил Пит.
– К ее потребностям не так уж трудно приноровиться, – ответила я. – И лучше уж я под них подстроюсь, чем поведу ее к врачу, который навесит какой-нибудь ярлык, и еще не факт, что правильный. Ты подумал, как на нее это повлияет? Нельзя допустить, чтобы она решила, будто с ней что-то не так.
Пит снова заглянул в свою таблицу, подбирая подходящий контраргумент, а я добавила:
– Я только на прошлой неделе ушла с работы. Теперь у меня будет больше времени на Стеллу, и ей это поможет. Я уверена, что справлюсь куда лучше любого врача. Если вдруг ей станет хуже, – хотя уверена, что этого не случится, добавила я про себя, – обещаю, мы ее обследуем.
Пит вертел в руках очки, а я лихорадочно думала, как бы сменить тему. Обычно стоило лишь заикнуться о Брекзите, и он сразу увлекался, попутно негодуя, почему Борис Джонсон никак не удосужится причесаться. Но сегодня это вряд ли подействовало бы.
– В голове не укладывается, что Бланка умерла, – сказала я, чувствуя укол вины за то, что выбрала именно такой способ повернуть беседу в другое русло.
Взгляд Пита наполнился состраданием.
– Наверное, для тебя это большой удар. Ведь со смерти мамы прошло еще так мало времени.
– Я расстроена из-за Бланки, – ответила я. – Дело не в маме.
Моя мать Эдит умерла полгода назад от инсульта: ночью, в своем старом викторианском доме в Оксфорде. Она ушла тихо, без лишних прощаний – так, как и хотела. Мы были с ней слишком разными. Я думала, что однажды скорбь обрушится на меня волной, но этого так и не случилось. Когда Пит потерял отца, горе сильно его подкосило. У меня же все сложилось иначе. Иногда я вздрагиваю, будто что-то забыла: то ли выключить чайник, то ли заменить батарейку в дымовой сигнализации. Но потом вспоминаю: нет, ничего не забыла. Просто моя мама умерла.
В два часа ночи я все еще лежала без сна. Казалось, в ушах до сих пор отдается шум моря. Я познакомилась с Бланкой, когда Стелле было четыре года. Тогда я искала няню, которая могла бы забирать дочку после школы. Я как раз собиралась вернуться к работе на лайфстайл-портале под названием «Построй свою жизнь». Там я вела колонку «Советы Шарлотты»: рассказывала о том, как организовывать уютные посиделки и соблюдать правила этикета. А получилось это так: незадолго до моего тридцатилетия редактор сайта «Построй свою жизнь» наткнулся на мой блог «Хозяйка поневоле», где я писала о том, как принимать гостей без лишнего стресса, и предложил мне работу в Сан-Франциско. К счастью, когда мы переехали в Лондон, мне разрешили перейти на удаленку.
– Об этом и так всем давно известно, – сухо заметила моя мать, когда Пит уговорил ее почитать мою колонку.
– Американцы не мнят себя специалистами по этикету, – возразила я. Наши читатели были в основном из США.
– Ну еще бы, – отозвалась Эдит с неизменной язвительностью. Она была профессором, специализировалась на литературе XIX века и свой последний день на земле провела в полном одиночестве, за редактурой своей книги о болезни и женственности в романах Викторианской эпохи. Хотя Эдит считала мою работу пустой тратой времени, мне она нравилась. В моем понимании этикет – это не просто выбор подходящей вилки, а умение создавать вокруг себя пространство тепла и заботы при помощи записки с благодарностями, вкуснейшего десерта или даже лжи во благо. На первый взгляд тут все просто, но гора писем, которые я получала, свидетельствовала об обратном: людям часто бывает трудно находить правильные слова, многие чувствуют себя неуверенно в повседневных ситуациях. Как эксперт по этикету, я предлагала им дорожную карту, чтобы они могли выбраться из любого социального лабиринта.
К сожалению, найти подходящую няню для Стеллы оказалось сложнее, чем я думала. Одна кандидатка хотела, чтобы ее привозили и отвозили. Другая пыталась встроить «подработку» в график занятий по шаманской терапии. Третья заявила, что сможет работать только в доме, где нет никаких ароматизаторов. И вот однажды на пороге появилась Бланка. Ее темные волосы были заплетены в две небрежные косички, прихваченные резинками с крупными бусинами из розового пластика. Лицо было смуглым и по-детски округлым. На нем особенно выделялись густые брови, которые явно нуждались в уходе. А еще у Бланки был лишний вес, и этим она особенно выделялась в Масвелл-Хилле, населенном симпатичными мамочками-фитоняшками. Бланка грузно опустилась на наш нарядный диван на изящных ножках, выполненный в стиле «модерн середины века».
– Чем вам нравится работа с детьми? – спросила я.
– Я люблю о них заботиться, – ответила Бланка.
– Что вам это дает? – переспросила я, но Бланка лишь улыбнулась. Честно сказать, я сомневалась, что она поняла мой вопрос, но решила продолжить. – Стелла любит, когда все ингредиенты лежат по отдельности, – пояснила я и показала ей наши меламиновые тарелки с разделителями.
– О да, – спокойно отозвалась Бланка – не то что другие няни, которые всегда реагировали со скепсисом.
Воодушевившись, я продолжила:
– И фрукты нужно нарезать красиво, иначе она не станет их есть. Особенно яблоки.
– О да, – она кивнула, будто ни один здравомыслящий человек и подумать не может о том, чтобы дать четырехлетнему ребенку ненарезанное яблоко. Мы обсудили все детали. Бланка была со всем согласна. Возможно, ее сдержанность объяснялась плохим английским, но она очень успокаивала. Я поднялась в комнату Стеллы и уговорила ее выйти познакомиться с Бланкой. Стелла подошла к ней и тут же впилась в нее испытующим взглядом – так было и со всеми прошлыми кандидатками. Обычно они тут же начинали сюсюкаться со Стеллой, сообщали, как их зовут, расспрашивали про любимый цвет, но Бланка просто молча взглянула в глаза моей дочери. А уже через несколько секунд Стелла, к моему изумлению, забралась на диван и уютно устроилась рядом с мягким телом Бланки. Нашей спасительницы.
Я оставила надежду на сон и прокралась на кухню. Засыпала в рот горстку кренделей. Я уже и забыла тот день, когда, казалось, нашла идеальную няню. С тех пор что-то разительно изменилось – настолько, что она ушла, даже не попрощавшись. Загадка, которую, увы, уже не разрешить. Но, возможно, мне удастся разгадать тайну ее смерти.
Я взяла ноутбук и села на диван. Может, зацепка отыщется в интернете? Вот только пользователя по имени
