Искатель, 2001 №8 - Андрей Сергеевич Шаров
И как круто все переменилось! Клава до сих пор не могла прийти в себя.
Какая-то важная городская птица, будто действуя назло ей, Клаве, не придумала ничего лучшего, как спрямить некоторые участки шоссе, проходившего буквально в двух десятках метров от фасада «Тополька». И вот с нынешней весны кафе осталось в стороне от трассы. Новое полотно пролегло вроде бы совсем рядом, в каких то трехстах метрах, за ближним леском, но это то же самое, как если бы оно перенеслось в Африку. Триста метров! Но именно из-за них улегся сам по себе праздничный вихрь жизни, погас ее яркий фейерверк, выдохся казавшийся нескончаемым карнавал. В первые недели старые знакомые, из наиболее верных, еще сворачивали к «Топольку» по привычке, но постепенно стали пропадать и они, а новых-то уже не появлялось!
Правда, по старой дороге продолжают ездить дачники в свои садоводства. Но что это за публика?! Пенсионеры да семейные пары с детишками, народ все прижимистый, экономный, озабоченный. Ни тебе улыбок, ни выручки. Если так пойдет и дальше, то надо просто закрывать лавочку. И уж точно, сегодня можно было вообще не открываться. Во-первых, ливень, во-вторых, выходной, в-третьих, праздник. Народ сидит по домам. И правильно делает. За целый день не наберется и двух десятков посетителей, включая бригаду электриков, которые возвращались с какой-то аварии в дачном поселке и выпили здесь по кружке пива. Был там один вроде ничего. Веселый. Жаль, что не очень дерзкий. Единственное приятное воспоминание с утра.
Клава перевела взгляд на часы, висевшие над тихонько стрекотавшим телевизором: всего лишь четыре! Самый мертвый период! Можно поспорить, что до семи в кафе не заглянет ни одна живая душа! Да еще этот ливень. Ну и тоска!
Из недр кафе, со стороны кухни, доносились приглушенные взрывы хохота и стук ножей — там повар Володя и охранник Гена стряпали праздничный обед, рассказывая друг другу бородатые анекдоты и наверняка полегонечку прикладывались. Клава настолько хорошо изучила характеры и привычки своих напарников, что могла бы прямо сейчас в подробностях пересказать те истории, которые они начнут вспоминать за общим столом. Хорошие, славные ребята, но, господи, до чего же предсказуемые!
Или это непогода навевает на нее пасмурное настроение?
Клава снова посмотрела на потоки воды за окном, и тут до ее слуха донеслись посторонние звуки, раздававшиеся вроде бы в… зале. Это было странно. Ибо весь зал находился перед ее глазами, как и входная стеклянная дверь, как и служебный проход в кухню и моечную. Притом, она по-прежнему слышала голоса Володи и Гены. Других сотрудников в кафе сегодня не было. Накануне, предвидя малый наплыв посетителей, они договорились, что этот праздничный день отработают втроем, а после возьмут отгул.
И тем не менее, в зале кто-то присутствовал. Единственным местом, где мог скрываться неизвестный, был угловой столик, отделенный от зала легкой ширмой.
Клава вдруг поймала себя на мысли, что уже давно слышит эти странные звуки, напоминающие отдаленную барабанную дробь, но до сих пор машинально связывала их то с работающим телевизором, то с шумом дождя. Но стоило ей сосредоточить внимание на этих звуках, как стало совершенно ясно, что они доносятся именно от углового столика.
Клава скорее удивилась, чем встревожилась. Что за чудеса такие?!
Хозяйской походкой она вышла из-за стойки и направилась к ширме.
Так и есть! За угловым стоиком сидел человек! Пальцами обеих рук он выбивал на столешнице барабанную дробь. Плащ на нем был совершенно сухой.
II
Нет, этого человека она не знала. Средних лет, какой-то невзрачный, неухоженный, лысоватый, со спутанными соломенными волосами и двухдневной рыжеватой щетинкой, с глубоким шрамом у левого виска, он был совершенно не в ее вкусе. А как он был одет!
Перед ним стояла фирменная кружка «Тополька», почти допитая, но Клава с легким сердцем могла бы поклясться, что не обслуживала этого типа. Никогда.
При появлении барменши таинственный посетитель прекратил барабанить по столу и сцепил руки перед собой замком, продолжая смотреть в кружку. Машинально Клава успела заметить, что на левой руке у него не хватает двух пальцев и что на правой тоже есть какой-то дефект.
Однако сейчас ее занимал совсем другой вопрос: каким образом и когда незнакомец проник за ширму? Клава готова была допустить, что отвлеклась на минутку, и этот тип вошел в кафе обычным порядком через стеклянную дверь. Но тогда почему на его светлом плаще с какими-то жеваными погончиками нет ни одного влажного пятнышка?! И его помятая темно-коричневая шляпа с засаленной шелковой лентой, лежащая на соседнем стуле, производит впечатление не просто сухой, но и пыльной. Зонта рядом с ним тоже не видать, да и разве укроет зонт в такой ливень?! Хм! Может, он прошел все же через служебный ход? Мимо Володьки с Гешкой? Стоп! А кто же его обслужил?!
Спрашивать об этом самого незнакомца было, конечно, глупо. Для чего же тогда над входом в «Тополек» горит неоновая надпись: «Добро пожаловать!»? Посетитель мог просто отшутиться, и Клаве нечем было бы крыть. А ей вдруг очень захотелось получить точные ответы на свои вопросы. Оставалось одно: так повести беседу, чтобы загадочный гость сам открыл ей все свои секреты.
Она приняла вид любезной хозяйки, которой незачем удивляться, и поинтересовалась:
— Кажется, вы просили еще пива?
Только сейчас он поднял на нее глаза, и Клава поняла, что зрачки у него разные. Один, ближний к шраму, был заметно темнее и наполовину заплыл под веко, будто сторожа там некую мысль; второй, бледно-васильковый, смотрел на девушку с неясным укором.
— Нет, Клава, еще рано, — ответил он глуховатым голосом. — Я, видишь ли, больше двух бутылок пива не пью, поэтому надо немножко повременить.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Разве это секрет?
— Но мы с вами не знакомились!
Он промолчал.
— Эй! — окликнула она его, отбрасывая всякую дипломатию. — Я, кажется, спросила! И что вы имели в виду, шепнув, что надо немножко повременить?
Он будто не слышал вопросов. Цепко осмотрел зал (створки ширмы остались раздвинутыми), все его углы, стеклянную дверь и даже потолок и лишь тогда снова перевел взгляд на девушку.
— Значит, сегодня в кафе вас только трое?
— Да вам какое дело! — негодующе воскликнула она.
— Я
