Искатель, 2001 №8 - Андрей Сергеевич Шаров

«Какой расчет?» — подумала она, снова попытавшись вспомнить, где же она могла видеть этого человека? И когда?

— Вы не назовете своего имени? — попросила она. — А то мне как-то неловко к вам обращаться.

— Какие проблемы! Но, сама понимаешь, у таких людей, как я, имена особые. Ну, там Сан Саныч, Пал Палыч… Зови меня… да хотя бы Нил Нилыч!

— Ага, — кивнула она. — Нил Нилыч. Очень хорошо.

— Так ты готова исполнить свой гражданский долг, Клавдия?

— Гражданский долг? Понимаете, Нил Нилыч, я вот все думаю про Володю и Гену… — сбивчиво заговорила она. — Мы же вместе росли на одной улице, я их с детства знаю. Конечно, они выпить любят, а Генка и подраться горазд, полевачить оба мастера, ну и прочее, а все-таки… — Она задумалась.

— Сколько тебе лет, красавица? — сощурился Нил Нилыч.

— Сколько ни есть, все мои, — досадуя, буркнула она.

— Во всяком случае, в житейском болоте ты, безусловно, побарахталась. И о чем же тебе говорит твой опыт? Не о том ли, милая, что в мире слишком много лжи, подлости и предательства? Вспомни, сколько было фальшивых клятв, пустых обещаний любить до гроба, вечно носить на руках! Люди лгут с той же легкостью, с какой лузгают семечки. Чему же ты удивляешься?

Он сочувственно улыбнулся, и Клава впервые почувствовала острую неприязнь к этому человеку.

— Во многих человеческих душах расцветают тайные цветы зла, похожие на клубок спящих смей, — продолжал Нил Нилыч. — Умный и коварный враг всегда найдет способ раздразнить этот клубок, натравить его даже на безупречное сердце…

— Не надо так говорить! — брезгливо содрогнулась Клава. — Пожалуйста! Просто скажите, что я должна сделать. Я сделаю. Обещаю.

— Да, ты сделаешь, теперь я тебе верю, — заключил он и налил себе пива.

Наступила пауза. За столиком. Непогода же снаружи не брала даже секундной передышки. Яростные порывы ветра зашвыривали тяжелые водяные струи даже под навес, и тогда казалось, будто кто-то обстреливает кафе пулеметными очередями. Заползла бескрайняя черная туча. Потемнело настолько, что деревья у ближней обочины сделались неразличимыми.

Нил Нилыч осторожно, смакуя каждый глоток, осушил содержимое кружки и налил еще.

Чего он, собственно, выжидает, раз уж пошла такая заварушка? Почему не говорит главного? И где же, где, черт побери, она его видела?! В сознании промелькнула мимолетная, какая-то очень странная картинка, но удержать ее Клава не сумела. Не сумела еще и по той причине, что в проходе раздались быстрые шаги, и в зал вошел своей матросской походочкой охранник Гена.

IV

Это был долговязый добрый молодец с румяным и свежим лицом, в чертах которого бесконечная уверенность в своих силах сочеталась с детским простодушием.

— Клавонька-Клава, давай скорей какао! — пропел он на манер первого парня на деревне, выговаривая «какава».

Похоже, он собирался продолжить куплет, но, заметив только сейчас, что девушка не одна, сбился с мысли, да так и замер на месте с открытым ртом. Несомненно, присутствие в зале незнакомца явилось для него сюрпризом.

Чувствовалось, что Нил Нилыч тоже занервничал.

Клава поспешила разрядить обстановку.

— Человек возвращался с товарищем в город, — пояснила она Геннадию, что было абсолютно нетипично для их отношений, ибо по поводу своих знакомств Клава никому и никогда не давала никаких отчетов. Но сейчас случай был особый. — Товарищ вспомнил, что оставил на даче важный документ и поехал за документом, а человек решил у нас пивка пока попить.

— Через час с небольшим меня заберут, — ввернул для чего-то Нил Нилыч.

— Да по мне хоть до закрытия сидите! — успокаиваясь, пожал плечами Гена.

— Чего же ты выскочил сюда? — Клава так и сверлила его взглядом.

— Ну, как же! — заулыбался тот. — Курчонка в духовке уже перевернули на второй бок. Шкворчит, что твоя музыка! Есть предложение вмазать пока под холодную закусь.

— Володя там?

— Где же ему еще быть?! Салат шинкует.

— Передай, что я сейчас занята. Потерпите немного.

— Понятно… — Гена потоптался на пятачке между столиками. — Только не затягивай, ладно? Жрать-то охота. Да и человека своего приводи. Пусть тоже посидит с нами. Ну ладно, пойду. Врублю музыку. И дверь пока прикрою, чтобы вам не мешать.

Нил Нилыч выждал, пока Гена оставит их одних, и заметил:

— Твое объяснение, Клавдия, выглядело вполне естественным. Чувствуется, природа не обделила тебя смекалкой. Но, как бы там ни было, развязка стремительно, приближается. Ведь что сейчас произошло? Твои напарники разделились. Случилось это, безусловно, по инициативе предателя, которому, очевидно, понадобилось срочно выйти на связь с боевиками. Но кто он, этот инициатор? Кому приспичило остаться в одиночестве хотя бы на короткое время? Может, это Володя, который послал простодушного Геннадия за тобой. Но может, это Геннадий, который только притворяется простодушным и подвыпившим, а на деле сам вызвался якобы пригласить тебя к столу, чтобы попутно без помех воспользоваться неким средством связи. Иными словами, если мы будем точно знать, кто из них первым вспомнил о тебе, то предатель определится простым правилом логического вычеркивания.

— Знаете, что я вам скажу?! — решительно заявила Клава. — Вот режьте меня на куски, но это не Генка! Вы же видели сейчас его лицо! Он же предвкушает момент, когда из духовки вытащат противень с курицей! Он живет этим! Светится! Да знай он о скорой заварушке, разве об этом бы мечтал?!

— Значит, Володя? — вкрадчиво подсказал Нил Нилыч.

— Нет! — еще решительней возразила она. — Только не Володя! За Володю я ручаюсь!

— Но кто же тогда, милая?

— А может, вы ошиблись и нет здесь никакого предателя?

— А может, ты неравнодушна к этому самому Володе? — парировал он. — Ты надеялась, что, узнав от Гены обо мне, он тут же примчится посмотреть, с кем это ты так мило беседуешь? Нет, Клава, он не примчится. Ты ему ничуть не дорога. Как женщина, ты для него — пустое место. Отчего же ты его защищаешь?

— Какой-то вы странный, Нил Нилыч!

Худощавое лицо таинственного посетителя приобрело строгое, даже медальное выражение.

— Бедная моя девочка! Заблудшая овечка! — с пафосом воскликнул он. — Ты никак не желаешь понять одну простую истину. Нам всем выпало несчастье жить в лихое время. А это налагает определенные обязанности. Если мы хотим выстоять, сохраниться и выжить, то каждый из нас должен воздвигнуть в своем сердце дозорную башню и денно и нощно, денно и нощно вглядываться с нее в наползающее со всех сторон зло. Ибо зло гнездится даже в самых близких нам людях. Недаром же на Востоке говорят: «Самое темное место — под светильником». Ну, что ты так смотришь на меня, беспечное создание?!