Крестные матери - Камилл Обре
– Sono gemelli, – перевел Джанни.
Тут в комнату вошел кто-то новый: привлекательный молодой человек, непринужденно устроившийся на стуле прямо напротив Филомены.
– А сейчас, – низким голосом, будто желая добавить веса своему представлению, но с огоньком во взгляде проговорил Джанни, – Розамария, ecco mio figlio[11] Mario.
Разговоры за столом стихли, и все устремили взгляды на Марио, будто не в силах вынести напряжения оттого, что он наконец встречается с девушкой, которую родители выписали ему из Италии в качестве невесты. Марио с восхитительным самообладанием встретил их взгляды. Казалось, он все понимал, но тем не менее оставался спокоен.
– Buonasera[12], Розамария, – произнес он официальным тоном.
Вся родня в комнате затаила дыхание, ожидая ее ответа.
– Buonasera, Марио, – застенчиво ответила Филомена.
– Надеюсь, ваше путешествие прошло спокойно, – продолжил он.
– Si, grazie[13], – скромно кивнула она, хотя вряд ли ее путешествие можно было назвать спокойным.
Она уже поняла, почему местные девушки называли Марио завидным женихом, как ей рассказали братья по дороге из порта. Все сыновья этой семьи были высокие, светлокожие, с темными глазами и прекрасными темными волосами, но у Марио, кроме того, были утонченные черты лица и что-то совершенное виделось в сочетании прямого тонкого носа, высокого лба и проникновенных карих глаз. Он был не таким худым, как Джонни, и не таким крепким, как Фрэнки. Он был просто высоким, стройным, на него было приятно смотреть – мужчина, при взгляде на которого женщине хочется пропустить сквозь пальцы его мягкие волосы, почувствовать прикосновение его изящных рук.
– Марио хотел стать священником! – выпалила Джемма, не в силах больше выдерживать молчаливое напряжение, овладевшее семьей.
– А, ну это была идея мамы, только она не продержалась долго, – пробормотал Марио.
Раздались смешки, напряжение рассеялось, и вскоре остальные продолжили непринужденно беседовать. Пришла горничная с подносом закусок – с оливками и поджаренными овощами, поданными в прекрасных чашах с цветочным узором, и прошутто, обернутым вокруг ломтиков дыни. Ходили слухи, что война уже повлияла на то, какие продукты доступны на рынке, но Филомену поразило разнообразие блюд. Более того, она видела, что во время невинной беседы взрослые часто поглядывали на Джанни и Тессу, будто пытаясь понять, каким будет их вердикт, но лица родителей оставались непроницаемы.
Джанни, сидевший во главе стола, прочитал над едой молитву. Затем все начали есть, передавая друг другу чаши с едой с непринужденностью многолетней традиции. Взрослые вели себя за столом с изящной неторопливостью, а дети во время еды стали удивительно тихими и послушными. Взрослые говорили о погоде, о войне, о соседях.
Марио почти все время молчал. Иногда, поднимая взгляд, Филомена замечала, что он наблюдает за ней, но он не отводил виновато глаза, только вежливо кивал и улыбался.
Они, наконец, закончили с закусками и приступили к пасте – им подали равиоли с начинкой из сыра рикотты, сушеных помидоров и нежных трав, – и тут в дом вошла старшая дочь Тессы и Джанни.
– Ах, – с тенью раздражения в голосе произнес Джанни, – наконец-то к нам присоединилась четвертая Мария. Это мое старшее дитя, mia figlia[14] Петрина Мария и ее дочь Пиппа.
Филомену Петрина восхитила с первого взгляда – высокая, стройная, длинноногая женщина немного старше тридцати, одетая в дорогое обтягивающее красное платье и туфли на необычайно высоком каблуке. Тщательно уложенные волосы были особенно красивы, они переливались всеми оттенками каштанового с проблесками других цветов – карамели, бордово-винного, сливового – и великолепно искрились, когда при повороте головы на них падал луч света. Кожа у нее была нежного бледно-розового оттенка. Она производила впечатление потрясающе привлекательной знаменитости, актрисы. Петрина гордо, с некоторым вызовом заняла одно из пустых мест, а Люси и Эми смотрели на наряд Петрины, будто ученики, заучивающие очередной урок.
Ее дочь Пиппа села рядом с ней с тем же самым гордым, королевским выражением на лице.
– Добрый вечер, бабушка и дедушка, – произнесла Пиппа с впечатляющей естественностью.
Ей было одиннадцать лет, – высокая, худенькая, она очень походила на мать. Длинные темные волосы собраны в хвост. Пиппа была слишком взрослая, чтобы играть с остальными детьми, но слишком маленькая, чтобы участвовать во взрослых беседах. В ее сдержанности было что-то трогательное, почти болезненное. Филомена сразу же прониклась к ней сочувствием.
– Это что на твоей руке, цветок? – с восхищением спросила Джемма старшую кузину.
– Это манжета с настоящей розой. Видишь? Она растягивается. Можешь взять себе, – милостиво ответила Пиппа и, стянув манжету с руки, надела младшей кузине.
– После Уэстчестера на улицах были ужасные пробки, – пробормотала Петрина в качестве единственного оправдания за опоздание. – Ричард на всю неделю уехал по делам в Бостон. Налей мне немного вина, Марио, – с неожиданной властностью в голосе добавила она.
Марио поднялся со снисходительной улыбкой и взял графин с вином, стоявший перед ним и отцом. Он налил Петрине бокал вина и оставил графин рядом с ней на столе, затем вернулся на свое место, так и не произнеся ни единого слова.
Петрина казалась равнодушной по отношению к другим братьям, но Марио она одарила благодарной улыбкой. Филомена все еще восхищалась аурой кинозвезды, которая окутывала эту женщину, но потом Петрина посмотрела прямо на нее с такой яростью во взгляде, будто какая-то мрачная мысль исказила ее черты, придав им еще более недовольное и упрямое выражение, чем у Тессы.
«Уф! – подумала Филомена. – Этой женщине противна сама мысль обо мне. Она так решила еще до того, как меня увидела, даже до того, как моя нога ступила на землю этой страны». Филомена отвела глаза и вновь встретилась взглядом с Марио.
Марио еле заметно пожал плечами и покачал головой так, что сразу стало понятно его мнение насчет отношения сестры: «Это не имеет никакого значения».
Джанни тихо разговаривал с детьми, пока подавали главное блюдо – нежные котлеты из телятины под превосходным грибным соусом. Джанни вел себя как король, который царствует над подданными, эмоционально отстраняясь от них.
– Наша гостья Роза приехала к нам из Италии, великой и прекрасной древней страны, – вмешалась в разговор Тесса, будто давая детям урок истории. Они сели прямо и почтительно слушали, как она продолжила на смеси итальянского и английского: – В Италии все сыновья и дочери понимают, что нет ничего важнее, чем верность своей семье. Fedeltà alla famiglia.
По реакции слушателей Филомена поняла, что эта фраза была произнесена и для того, чтобы поприветствовать ее, и для того, чтобы упрекнуть Петрину за опоздание, –
