Крестные матери - Камилл Обре
Горничная показала ей отделанную кафелем ванную в конце коридора, волшебное место с потрясающей сантехникой, ванной и раковиной с трубкой, из которой простым поворотом вентилей можно было вызвать горячую или холодную воду.
– Ужин в восемь, в главном здании, – сообщила Донна. – Все здания соединены коридорами. Я буду рядом и покажу, куда идти. – Улыбнувшись, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Филомена, наконец оказавшись в одиночестве, облегченно выдохнула. Даже сейчас всеми клетками тела она продолжала чувствовать постоянную вибрацию корабля, который привез ее сюда. Она открыла окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха и почувствовать заходящее солнце, под которым сияла листва ярко-зеленых деревьев. Сентябрь в Нью-Йорке был прохладнее и свежее, чем на юге Италии. В ее комнате было два окна, одно из которых выходило на ухоженный сад. Она заметила в его центре каменный фонтан и была этим неожиданно тронута. В первый раз девушка ощутила близость с этой семьей, почувствовав, что они с тоской по родному краю воссоздали здесь то, что любили в Италии.
Вымотанная до предела, Филомена разделась, помылась и благодарно рухнула на кровать – маленькую, но очень удобную, с балдахином и мягким, будто облако, постельным бельем, которому в ее прежнем доме позавидовала бы даже синьора. Как только Филомена закрыла глаза, сон укрыл ее, словно теплое одеяло.
* * *
Между тем приезд Филомены в Америку в семье считался очень важным событием.
– Девушка Марио приехала! – с восторгом объявила дочь Люси Джемма, когда перед ужином все собрались в большой гостиной главного дома. – Это та леди со смешным платком на голове, завязанным под подбородком!
– Тише, Джемма, она же тебя услышит! – шикнула на нее Люси.
Дочь родилась через год после их с Фрэнки свадьбы, так что сейчас она была развитой не по годам пятилетней девочкой. Джемма унаследовала от Фрэнки темные глаза и бледно-персиковый цвет лица без следа веснушек Люси, но волосы у нее были пшеничного оттенка – более бледной версией рыжего цвета Люси.
Девятилетнему Кристоферу нравилось, что у него есть младшая сестра, которую можно защищать и которой можно командовать, но сегодня дети вели себя очень шумно, гоняясь по комнате за мальчишками-близнецами, сыновьями Эми, в опасной близости от хрупких ваз и светильников. Они вели себя как собаки, почуявшие в воздухе что-то веселое и незнакомое, они осознавали, что взрослым будет до них меньше дела, чем обычно, и поэтому в полной мере были готовы воспользоваться ситуацией.
– Эй, на корабле! – важно, по-пиратски, прокричал Крис близнецам, заставив их уползти по полу за диван, изображая гребцов на лодке.
– Крис, Джемма, будьте поласковее с кузенами, – упрекнула их Люси.
Эми с тревогой посмотрела на своих близнецов.
– Винни! Поли! Поднимайтесь с пола, вы соберете всю пыль! – предупредила она.
Эми не могла поверить, что эти маленькие дикари – ее дети. У Винни и Поли не было ни капли скромности Эми; они были очень похожи на Джонни, но, поскольку им было всего четыре года, пока не обзавелись спокойной элегантностью своего отца. Эми очень хотела бы дочку, как у Люси. Но, разумеется, на это у нее еще было время. Эми чувствовала себя как Золушка, которую благородный принц умчал в загадочное королевство своей семьи.
Джонни подождал всего лишь месяц, а затем стал за ней ухаживать. Он признался, что до встречи с ней ему было все равно, женится он или нет. «Сейчас я понимаю, что просто ждал, когда в мою жизнь придешь ты».
Эми пыталась поначалу ему противостоять, но отказать такому мужчине было невозможно. С самого начала он всегда вел себя так, будто она – прекрасная дева, которую нужно освободить из ее тюрьмы с Бруноном. После «несчастного случая», как она предпочитала думать о случившемся, Джонни взял управление баром на себя и нанял людей, чтобы помогли ей с хозяйством. Теперь Эми только отдавала указания, следила за доходами и больше не занималась тяжелой работой, в две смены обслуживая и убирая столики.
Временами ей казалось, что краем глаза она видит Брунона – как он выходит из подвала с коробкой или подметает в углу, – но когда она пораженно оборачивалась, то понимала, что это всего лишь один из наемных рабочих. Даже сидя на скамье в церкви, она решительно закрывала глаза и молча обращалась к Брунону. Она говорила, что ей очень жаль, что он умер, – будто его сбил грузовик, а она не имеет к этому никакого отношения. Но она не могла отрицать, что была рада освободиться от всех своих страхов и отупляющего ужаса.
Помогло и то, что Джонни ухаживал за ней так естественно – он познакомил ее со своими родителями, а потом, сразу после свадьбы, они переехали в прекрасный особняк рядом с родительским домом. Они с Эми занимали обширную квартиру на первом этаже. В такой же просторной квартире на втором этаже этого же дома, с отдельным входом сразу на лестницу, жили Фрэнки и Люси. Поскольку стены были толстые и звуконепроницаемые, каждая семья хранила свою приватность. Мебель, доставшаяся им от родителей Джонни, была массивной, высокого качества, ручной работы – особенно выделялся гардероб из розового дерева с зеркальными дверцами.
В первый раз за свою жизнь Эми почувствовала себя любимой женой. А то, как Джонни занимался любовью, стало для нее настоящим открытием. Он был нежен и терпелив, доводя ее до высот наслаждения, которое накатывало на нее теплой, неумолимой волной ласкового моря. Как-то раз, когда Джонни ушел по своим делам, Эми, складывая одежду и вспоминая ночь любви, вдруг разрыдалась – о, сколько же времени было потеряно, как долго она влачила жалкое существование! Если бы не Джонни, она могла прожить жизнь, никогда не познав простых и естественных радостей бытия.
Однако семья мужа пока внушала ей робость. Здесь безраздельно властвовали родители, которые терпели своих невесток неитальянского происхождения с настороженным смирением. Каждый раз, когда Тесса разговаривала с Джонни на итальянском, Эми казалось, что они говорят о ней. Кроме того, привязанность всех трех братьев друг к другу была настолько сильной, что, казалось, они не смогут существовать друг без друга. Люси тоже это заметила, так что они с Эми стали естественными союзницами и помогали друг другу приспособиться к новой жизни. Они даже вместе брали уроки итальянского, чтобы лучше понимать своих новообретенных родственников.
– Я голоден, – сказал Фрэнки. – Что на ужин?
– Твоя мать и кухарка сегодня утром выгнали меня из кухни, – призналась Люси. Повернувшись к Эми, она удрученно прошептала: – Они сказали, что я не смогу ничего приготовить, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, и
