Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа
– Вряд ли найдутся евреи, христиане, буддисты или анимисты, которых можно убедить взорвать себя ради своих верований, – заметил его собеседник. – Даже я, будучи мусульманином и зная, что погибну в этой глупой войне, не хочу, чтобы мои останки собирали с помощью лопаты.
– Проблема не в тех, кого можно убедить, а в тех, кто знает, как их убеждать, – вздохнул писатель. – Канадский парень, которому никто не давал роли в этом похоронном шествии, приезжает с другого конца света, чтобы проповедовать бедным неграмотным людям, для которых я даже пишу письма, уверяя их, что в случае самоубийства их ждет рай. Он – жалкий и противный персонаж, который понимал, что в своем родном Торонто его ждет унылое будущее, и предпочел стать религиозным лидером в забытой африканской стране… – Суилем Балада отставил пустую чашку кофе с цикорием и, изобразив слабую улыбку, добавил: – Если подумать, и поскольку мы не знаем, выжил ли Омар аль-Кебир, мне кажется хорошей идеей попробовать устранить Сада аль-Мани.
– Держу голову, что Омар выжил, но сейчас для меня это не имеет значения, – ответил собеседник. – Проблема в том, что мы не знаем, где они находятся.
– О первом я ничего сказать не могу, но о Саде аль-Мани мы знаем, что он прячется в Адрар-Ифорос, откуда, если его прижмут, он сбежит в Алжир, и что, как и всякий хороший психопат, он любит хвастаться своими делами.
Туарег посмотрел на писателя, который наливал себе еще одну чашку напитка, показавшегося ему отвратительным, нахмурился и, помедлив, признал свое незнание.
– Я не совсем понимаю, кто такой психопат, хотя предполагаю, что это какой-то безумец, и, следовательно, я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Ты мог бы объяснить?
– О том, что самодовольный Сад аль-Мани любит оставлять свою метку на местах терактов, которые он организует.
– Какую метку?
– Кленовый лист.
– Что за лист…?
– Кленовый, дерево, которое даже не растет в пустыне.
– И при чем тут это?
– Дело в том, что кленовый лист – символ Канады, поэтому канадцы настолько возмущены, что их правительство, кажется, готово отправить батальон своих спецназовцев, чтобы покончить с Садом аль-Мани.
– Но разве Канада – это та страна, где почти всегда холодно…? – услышав молчаливое подтверждение, Гасель Мугтар с удивлением добавил: – Ну, здесь их спецназ может выглядеть смешно.
– Думаю, их оснастят соответствующим оборудованием.
–Никакое снаряжение не подходит, если тот, кто его использует, не тот, кто должен это делать… —подчеркнул туарег, уверенный в своих словах. – Это пустыня, и именно мужчины пустыни должны сводить счеты с теми, кто пришел издалека, чтобы доставить нам неприятности.
–В этом я с тобой согласен… —признал Писатель, как если бы это было непреложной истиной. – Главная проблема Африки заключается в том, что чужаки всегда приезжают, чтобы попытаться решить наши проблемы, но в итоге становятся нашей главной бедой. Англичане, французы, немцы, португальцы, испанцы или бельгийцы десятки раз приходили "спасать" нас, и десятки раз им удавалось загнать нас в ещё большую яму. Видимо, теперь очередь за экстремистами всех национальностей.
–Что ж, какими бы экстремистами они ни были, их ждет еще более экстремальная ситуация, потому что если они совершили ошибку и скрылись в Адраре Ифор, у них возникнут огромные проблемы в эти времена сильных засух. Верблюды, автомобили и даже легкие самолеты смогут доставлять им оружие и продовольствие, но для воды им понадобятся автоцистерны. Ты знаешь, где находится Аменей?
–В Томбукту.
–Так и знал… Можешь сделать так, чтобы он приехал?
–Зачем?
–Он один из самых умных людей, которых я знаю, очень изобретателен и, если потребуется, сможет довести меня до Адрара Ифор.
Писатель задумался, несколько раз потер нижнюю часть носа, что, по-видимому, помогало ему думать, и, наконец, нашел решение, которое показалось ему осуществимым.
–Если он прилетит с грузом лекарств, думаю, французы не возражали бы, но меня беспокоит, что его может задержать таможенный инспектор, который, насколько мне известно, берет взятки у джихадистов.
–Скажи, кто это, и это перестанет тебя беспокоить.
–Просто так?
–Просто так, – последовал жесткий ответ. – Я никогда не хотел этой работы, но если я должен ее сделать, то сделаю, и достаточно, чтобы кто-то сотрудничал с исламистами, чтобы я считал его врагом.
–Дело не только в том, что он сотрудничает, он к тому же один из главных торговцев детьми в регионе. Он увозит их, обещая родителям, что они будут работать механиками или официантами, но всем известно, что они оказываются в рабстве на какао-плантациях в Кот-д’Ивуаре.
–Если их родители это знают, почему они отдают детей?
–Потому что восьмилетний ребенок ест столько же, сколько двое трехлетних, а это страна с самым высоким уровнем детской смертности в мире. То есть каждая семья, отправляя ребенка "на какао", думает, что спасает двоих его братьев. – Сюлейм Балада сделал жест, давая понять, что это неразрешимая проблема, добавив: – Тем, кто пытается бежать, отрубают руку, а хозяин плантации утверждает, что это несчастный случай, который часто происходит, потому что они малы и используют очень острые мачете для разрезания плодов… – Он громко фыркнул, завершив: – Если пройдешься по рынку, увидишь некоторых, которых вернули родителям, потому что они остались калеками.
Прошло долгое время, прежде чем они убедились, что никто за ними не следит, и решились задать вопрос:
–Что ты думаешь?
–Либо эта змея – ящерица, либо мы выглядим глупо, потому что у меня уже болит зад… – ответил Юсуф, который также не покидал укрытия. – Этот ублюдок не здесь. Лучше пусть меня застрелят, чем я продолжу сидеть на этом чертовом камне.
–Ну, тогда вперед! Иншаллах!
Никого не было, и поэтому они быстро нырнули в лужу, плескаясь, как дети, но, соблюдая осторожность, держали голову над водой, что позволило им расслабиться после долгих дней напряжения.
Вода была непригодной для питья, но оба знали, в какой пропорции нужно смешивать её с той, что у них была, чтобы избежать риска, потому что пить слишком соленую воду лишь временно утоляло жажду, но вскоре она усиливалась, а горечь предупреждала об опасности дисентерии, которая могла привести к смертельно опасному обезвоживанию.
Растения, растущие у лужи, были известны как амайиль
