Тайна Ненастного Перевала - Кэрол Гудмэн
Реформаторы с благими намерениями, как знакомо. Но наша новая проверяющая хотя бы не вышла замуж за главного преподавателя и не захватила контроль над школой. Представляю, что могла чувствовать Бесс Моллой, когда ее благодетельница вышла замуж за доктора Брайса. Она думала, что теряет Джозефину? Она ревновала? Случилось ли что-то конкретное, что вызвало эту ярость и желание убить? Что могло заставить ее заколоть Эдгара Брайса? А потом она пожалела о том, что сделала, и повесилась на стене башни?
Я дошла до конца истории, которую рассказала Вероника, но пальцы, замершие в начальной позиции, покалывало, как будто ответы на мои вопросы в прямом смысле были под рукой, а персонажи, которых я вообразила в голове, вполне могли двигаться самостоятельно.
Персонажи Вероники, не мои.
Я выглянула в окно, расстроенная, что не могу продолжать историю. Пока я печатала, солнце перебралось через конек крыши, и теперь тень падала через западную лужайку на сгоревшую башню. Она похожа на палец, указывающий на реку, будто выгоняющий меня из Ненастного Перевала.
«Будьте осторожны, – сказала Вероника, – потеряться в книге опасно».
Длинная трава волнами колышется на заросшей лужайке, и тень башни дрожит.
На мгновение я вижу и фигуру, покачивающуюся на ветру – повесившуюся Кровавую Бесс…
И отдергиваю руки от машинки, точно от раскаленного железа. А когда смотрю вниз, вижу последнюю строку.
«Тень повесившейся Кровавой Бесс скрыла все мое детство».
Руки закончили историю за меня, будто ими командовал кто-то иной. Вычеркнуть это предложение? Или перепечатать последнюю страницу?
Но вместо этого я вытаскиваю лист из печатной машинки и кладу текстом вниз, к остальным страницам, которые слегка колышутся на легком ветерке, долетающем из окна. Оглядываю стол в поисках чего-то, чем можно было бы придавить листы, и замечаю несколько гладких серых камней. Кладу один сверху, но как будто этого недостаточно. Рукопись может разлететься, потеряться, и что тогда? Не останется никакой копии через копирку, ни файла на компьютере. И никакого шанса передать их Кертису Сэдвику.
Разве что я прямо сейчас перепечатаю листы еще раз.
Но начать не успеваю: дверь в библиотеку открывается. Виновато обернувшись, я вижу у входа Летицию.
– Ваш ланч на кухне, – сообщает она.
– Всего минутку, – говорю я, шелестя страницами и делая вид, что считаю их. Женщина не двигается. Приходится снова придавить их камнем и идти к двери. Летиция запирает ее за нами, а потом показывает дорогу через холл в кухню в восточном крыле.
Блюдце с сэндвичем и тарелка с супом уже стоят в конце длинного стола, за которым, возможно, умещалась дюжина слуг, когда они еще служили в доме. Сев за стол, я спрашиваю:
– А в доме действительно нет интернета? И компьютера?
– Мисс Сент-Клэр они без надобности, и, полагаю, она четко дала понять, что вы не можете выкладывать в социальные сети никакой информации о мисс Сент-Клэр или о ее доме, – произносит Летиция, наполняя чайник у раковины.
– Да, я читала соглашение о неразглашении, – отвечаю я, заметив, что Летиция повторила формулировку из договора, «мисс Сент-Клэр или о ее доме», будто дом тоже был отдельной личностью в своем праве, с требованиями и ожиданиями. – Но у меня есть… другие дела, для которых необходим интернет. Где-нибудь в деревне я могу воспользоваться компьютером?
– Полагаю, в городской библиотеке он найдется, – чопорно отзывается Летиция, ставя чайник на плиту. – Симс может отвезти вас в город, когда вы закончите ланч.
– Я могу и дойти, – возражаю я, не горя желанием повторять утреннюю встречу с неприветливым Питером Симсом. – Похоже, дождь наконец перестал.
– Он вернется, – с хмурым видом обещает Летиция, чиркая спичкой и поднося ее к газовому кольцу. От вспыхнувшего голубым огня ее лицо приобретает какое-то потустороннее свечение. – Это долина Гудзона, дождь всегда рядом.
Доев сэндвич с индейкой и крем-суп из мускатной тыквы (все очень вкусное: Летиция, может, и ведет себя как надзирательница в тюрьме, но кормит меня не в пример лучше), я иду в прихожую, где нахожу свои кроссовки, чистые и набитые газетой. Раздумываю, не подняться ли в комнату за курткой, но, приняв близко к сердцу предупреждение Летиции, вместо этого беру с крючка дождевик и выхожу через дверь прихожей.
Вдыхаю свежий воздух, будто просидела взаперти лет десять, и чуть ли не бегом пускаюсь по подъездной дорожке. «Ненастный Перевал – не тюрьма», – приходится себе напомнить. И, как Летиция и говорила, у ворот есть деревянный столб, а на нем железный ящичек с кнопкой внутри. Нажав на нее, я оглядываюсь, как будто хочу проверить, нет ли за мной погони, но там один лишь дом – и его фасад из темного камня выглядит угрюмо против солнца, будто лицо, пытающееся справиться с горем. «Называй как хочешь, – говорит голос в моей голове, – приют, училище, исправительный центр – это все красивые синонимы „тюрьмы“».
За спиной раздается пронзительный звук, и я разворачиваюсь, готовясь увидеть чудовище из моих кошмаров, преграждающее путь, но это всего лишь скрипят ржавые петли открывающихся ворот. Протискиваюсь в появившуюся щель, как только она становится хоть немного шире, стараясь держаться подальше от острых частей, а потом останавливаюсь перевести дыхание – и чтобы доказать себе и любым прохожим, что я не сбежавшая узница.
Я ассистентка известной писательницы, мысленно повторяю я, спускаясь по холму, и всего лишь иду прогуляться после обеда.
Живописная дорога со старинной каменной стеной и возвышающимися платанами будто сошла со страниц английского романа. Деревушка внизу выглядит как из «Театра шедевров»[22], с церквушкой и башней со шпилем, железнодорожной станцией с мансардной крышей, магазинами с кирпичными фасадами и полосатыми навесами на фоне гор за рекой. Вижу фермерскую лавочку, в которой продают яблоки, тыквы и пончики с яблочным сидром, церковь, где можно получить божественное наставление и завтрак с панкейками, тир с программой грядущих состязаний. Выйдя на главную улицу, я прохожу мимо молодых родителей с колясками, студентов на остановке, старичков на городской площади, которые сидят на скамейках и пьют кофе. Можно было бы представить, что это та же Вест-Виллидж, но здесь больше людей носят одежду в клетку и все как будто капельку больше расслаблены – или, по крайней мере, хотят такими казаться.
Дохожу до «Мемориальной библиотеки
