Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров
Мария поднялась на второй этаж, чтобы оценить, сколько Ивану осталось работать до вынужденного простоя, если она не подвезет материалов. Тот заканчивал обшивку стен и скатного потолка теплоизоляционными плитами – при хорошем раскладе закончит к вечеру. Но когда в стройке что-то шло по плану? Рабочий бросился показывать ей, что без помощника ему уже не обойтись, фанеру он уже один не установит, да и стяжку заливать будет сподручней. Она дала ему отмашку: пусть зовет, но только через пару дней, когда удастся закупить все комплектующие. Она этим обязательно займется, но не прямо сейчас. Небольшой лаг времени у Марии все-таки был.
Она снова спустилась к своему рабочему месту и открыла веб-странички, посвященные делу Рокотова, пытаясь отыскать в них подсказку, что ей предпринять дальше, раз уж она взаправду решилась разобраться в этом деле. Возможно, ей просто нужно было больше информации, чтобы отмести сомнения в справедливости правосудия. И, похоже, в интернете сведений не отыскать. Нужно, как в студенческие времена, ехать в Библиотеку имени Белинского и шуршать подшивками старых газет. Может быть, в том же «Уральском рабочем» написано побольше, чем в желтых статейках интернета. Все-таки тогда там работали журналисты, которые считали себя настоящими, по крайней мере в сравнении с работниками только складывающихся в то время интернет-изданий.
Но, может быть, вдыхание бумажной пыли пока удастся отложить. Мария наткнулась в одной из статей на упоминание об адвокате убийцы. Кто-кто, а он обязан иметь доступ ко всему делу подзащитного. Если бы удалось его разговорить, то и архивная работа стала бы совсем не нужна. А Мария предпочитала живого собеседника бумажному. Хотя по выбранной ею работе и не скажешь сразу, ведь ей намного чаще приходилось жать кнопки клавиатуры, чем руки клиентов. Профессию она выбрала по стечению обстоятельств, но у нее многое получалось. Но сама же затем бросилась в частный промысел, вообще оставшись наедине с собой, без разговоров офиса, пустых, но, как потом оказалось, значимых для ее общительной натуры. Маша, даже не отдавая себе отчета, с удовольствием вырывалась на встречи с заказчиками, блуждания по магазинам в поисках декора и даже выставки и конференции архитекторов и дизайнеров. Она, сколько помнила себя, никогда не стеснялась спрашивать и просить, и люди, с кем она входила в контакт, видимо, углядев в ней эту совсем не выстраданную непринужденность, легко поддавались ее обаянию и незаметно для себя начинали откровенничать на ее вопросы. Поэтому найти и разговорить незнакомого человека казалось ей неизмеримо более интересным и перспективным, чем многочасовое копание в склепе библиотеки.
Рокотова защищал адвокат Илья Григорьевич Воронцов. Мария легко нашла его на сайте Свердловской областной гильдии адвокатов. С фотографии смотрел серьезный мужчина с густыми черными усами, пышной шевелюрой, уже заметно тронутой сединой. На Тараса Бульбу похож – усмехнулась Маша своей ассоциации. Не так часто она общалась с такими взрослыми мужчинами. Ее заказчиками были в основном люди помоложе. На сайте была указана только электронная почта, но Марии не хотелось писать: она боялась, что не дождется никакого ответа. На карте она легко обнаружила «Адвокатский кабинет И. Г. Воронцова». Офис юриста находился в центре города. Первым позывом было вырваться уже из дома и поехать на встречу. Но она не знала, как там у него обстоит прием. Может, большая живая очередь. А может, он вообще в суде.
Мария взяла телефон.
– «Адвокатский кабинет», – услышала она молодой женский голос, который точно не мог принадлежать Илье Григорьевичу.
– Добрый день, я хотела бы встретиться с адвокатом Воронцовым.
– Хотите на прием записаться?
– Ну, видимо, да, – неуверенно проговорила Мария.
– А что у вас случилось? Какой вопрос?
Мария задумалась, стоит ли выкладывать все или пробраться, как шпион, под предлогом консультации и огорошить юриста на месте. Все-таки выбрала правду.
– Я бы хотела встретиться с ним по старому делу. Он защищал одного юношу двадцать лет назад и проиграл. Но у меня, может быть, есть новые сведения по этому судебному разбирательству.
– Это вряд ли будет интересно. Срок давности по делу уже прошел, да и этот юноша уже на свободе, скорее всего.
– У него пожизненное.
Зависла пауза, потом девушка продолжила:
– Вы уверены, что Илья Григорьевич его защищал?
– Так в газетах писали.
– Дайте мне фамилию молодого человека и ваш телефон. Я спрошу у Ильи Григорьевича и перезвоню вам.
– Рокотов, – глухо произнесла Мария неожиданно высохшим от волнения ртом. И повторила более четко: – Александр Рокотов…
Звонок раздался уже через пару минут.
– Это «Адвокатский кабинет». Извините, я не спросила ваше имя.
– Мария Шубина.
– Соединяю вас с Ильей Григорьевичем.
В трубке заиграл «Вальс цветов» Чайковского, вероятно, настраивая клиента на позитивное решение его сложной ситуации.
– Слушаю, – громко произнес приятный мужской голос.
– Добрый день, Илья Григорьевич.
– Мария, добрый день. Что вы хотели мне поведать?
Тембр и речь собеседника располагали к общению. Маше так и хотелось выдать адвокату все свои тайны.
– Я нашла в интернете, что вы вели когда-то дело Александра Рокотова.
– Да, это так. Сложно забыть этот процесс. Я больше не защищал серийных убийц.
– У меня возникло ощущение, что, может быть, Александр этого не делал. Только не смейтесь.
– Не только у вас было такое ощущение, и смеяться здесь не над чем. Это была ужасающая трагедия. Но почему вы обратились ко мне только сейчас?
– Илья Григорьевич, поверьте, я знать не знала про эти убийства. Только сегодня прочитала в интернете.
– И решили поделиться своим мнением по этому давнему делу?
– Нет, все не так! – Мария испугалась, что адвокат примет ее черт знает за кого и заторопилась: – Я живу в доме, в котором раньше жила Кристина Садоян, жертва убийцы. Я делала ремонт и нашла ее дневник. Она вела его до самой смерти. И мне кажется, что в этом деле не все так однозначно.
– Мария, я слышу, что вы волнуетесь. Поверьте мне, ни в одном деле, а я в них участвую уже почти сорок лет, нет ничего однозначного, даже если обвиняемый признает свою вину. Все это роковой набор чьих-то решений и случайностей, зачастую нам неизвестный.
– Но ведь Рокотов не признал вину.
– Да, Александр всегда ее твердо отрицал.
– И вы ему верили?
– Моя вера не имеет отношения к добросовестному исполнению моих обязанностей. Но я не смог его защитить в состязательных условиях российского суда. Сторона обвинения имела сильные улики и поддержку администрации, которой необходимо было отчитаться перед горожанами в торжестве правосудия над маньяком.
– То есть вы считаете, что…
– У меня были и есть сомнения в том, кого назначили жертвенным оленем.
– Я бы хотела показать вам дневник Садоян. И расспросить о некоторых деталях дела. Вы могли бы
