Посредник - Женя Гравис
Глава 9,
В которой все делают ставки
– Ну что, как прошла седьмая партия?
Сотрудники редакции «Московского листка» бросились к Матвею Волку, который заведовал спортивным отделом и сейчас заходил в кабинет со свежей телеграммой.
– Ничья, – ответил Волк.
Часть репортеров и машинисток радостно заорала, другая же разочарованно загудела. Матвей Иванович вот уже несколько недель, с тех пор как в Гаване начался чемпионат мира по шахматам, был самым востребованным сотрудником газеты. Именно он приносил после обеда телеграмму с результатами последнего матча. И именно он заведовал банком средств, собранных на тотализаторе.
В «шахматном казино» участвовали все. Даже главред Валерий Сергеевич поставил целый рубль на Ласкера. Соня посчитала, что больше шансов в этой борьбе у Капабланки, сделав ставку в десять копеек.
К исходу седьмого матча лидировал молодой кубинец, выигравший одну партию. Остальные схватки были сведены вничью. Коллектив принялся дружно обсуждать последние новости.
– Ласкеру просто нужно время! Погодите, он себя еще покажет.
– Ему, говорят, местный климат совсем не по душе. А Капабланке, видимо, и родные пальмы помогают.
– Двадцать три хода! Кажется, они оба уже устали.
– Ну, по крайней мере у Хосе Рауля одна победа уже в кармане.
Через несколько минут возле Матвея Волка остались лишь самые азартные сотрудники. Там уже велось доскональное обсуждение партии с анализом каждого хода. До Сони то и дело из клубов папиросного дыма долетали фразы: «ортодоксальная защита», «отказанный ферзевый гамбит», «атака Рубинштейна»… Наконец в ход пошла шахматная доска, поскольку словесные аргументы в споре уже не работали.
Под мягкий стук шахматных фигур и печатных машинок Соня вытащила из коробки очередную пачку писем. Сверху, как обычно, лежал свежий опус Непейкова.
На этот раз поэт тоже решил почтить своим творчеством мировой матч:
«На поле битвы клеток черно-белых
Кружатся в танце смерти фигуры́…»
Непейков виртуозно умел пренебрегать не только рифмой, но и расстановкой ударений.
Соня пополнила непейковское собрание сочинений и открыла очередной конверт. Буквы на бумаге были кругленькие и ровные, как будто их писала старательная ученица. Это Соня знала по себе – сама писала так же лет до двенадцати, пока не стала торопиться, и почерк, к разочарованию матери, не испортился.
«Приветствую вас, уважаемая редакция газеты “Московский листок”!
Мне больше не с кем поговорить, и желание высказать переполняющие меня чувства, надеюсь, может быть удовлетворено в эпистолярном жанре, пусть даже в виде монолога. Видит Диос, я всю жизнь обращаюсь к себе, не получая должного отклика. Ибо сущность моя не что иное как набор заданных правил и установок, и требовать от нее нетривиальных ответов на риторические вопросы довольно нелепо, не так ли?
Поэтому обращаюсь к вам, как к незримому собеседнику, которого мысленно представляю перед собой в надежде, что он хотя бы выслушает, не перебивая и не возражая моим, быть может, глупым измышлениям…»
Соня машинально потянулась в карман за конфетой, как делала всегда, когда находила что-то любопытное. Эти строки чем-то ее зацепили, и она продолжила чтение:
«…Мне очень одиноко. Наверняка это звучит абсурдно. Как можно быть одиноким в городе, где живет миллион человек? И тем не менее я чувствую свою оторванность и непохожесть на них, и чувство это растет тем больше, чем дольше я здесь нахожусь.
Этот город, ставший для меня домом недавно, чужд мне, хотя манит своими улицами и бульварами, лавочками и витринами, огнями фонарей и запахами цветущих деревьев. Я страшусь его и в то же время хочу познать. Может быть, тогда мне доведется стать его частью и обрести безмятежность?
Мне совсем немного лет. Молодые люди и барышни в моем возрасте создают семьи или посвящают себя учению. Я же не представляю, какая меня ждет судьба. Точнее, смутно представляю, и это страшит меня.
Мои родители – заботливые и опекающие люди. Всю жизнь они твердили мне, что меня ждет необыкновенное будущее, что мои таланты – это высшая милость, за которую надо ежечасно благодарить Диоса. Они возложили на меня большие надежды, а я… Кажется, не оправдываю их чаяний и делаю напрасными их усилия.
Вероятно, в мире немало людей, которые хотят быть особенными. Я же просто мечтаю быть обычным человеком, но не могу себе этого позволить. Мне не по душе тот путь и то служение, которое избрали для меня родители. Но я не смею им перечить, иначе выйдет, что они воспитали неблагодарное дитя, и эта вина будет мучить меня до конца дней. К тому же отец говорит, что гнев – один из самых страшных грехов. А я, пребывая в ажитации, плохо держу себя в руках и могу сотворить недобрые поступки.
Наверное, мне нужно смириться и принять свою участь с положенной кротостью и почтением. Но что-то внутри меня восстает против такого положения дел. Имею ли я право прекословить самым близким людям, ведомым лишь заботой и участием о моем будущем?
Ваша газета попалась мне случайно, и это было как открытие дивного нового мира. Суматоха большого города волнует и обескураживает меня. Но когда узнаешь о ней через страницы газеты – это похоже на то, как наблюдать грозу через окно. Зрелище завораживает и страшит, но ты находишься в тепле и безопасности.
С тех пор у меня как будто появился хороший приятель. Иногда он весел, порой печален, изредка говорит о не совсем понятных вещах, но мне нравится его общество. Иного у меня и нет.
Не знаю, прочтете ли вы мое письмо. Во всяком случае я, излив на бумагу свои немудреные мысли, теперь борюсь с желанием скомкать лист и порвать его на мелкие кусочки. Все написанное кажется мне сейчас несусветной глупостью и никчемной чушью.
Что ж, если вы, ознакомившись с этим посланием, посчитаете так же, значит мое побуждение было верным, и вам останется лишь довести дело до конца, уничтожив это эпистолярное недоразумение.
Но если вдруг вам захочется отозваться, эта весточка будет для меня долгожданной и благословенной. Я не могу в силу ряда причин раскрыть свое имя и адрес, поэтому с благодарностью приму ответ через канцелярскую лавку в Проточном переулке. Просто напишите на конверте: «Для Н., до востребования».
Всем вам доброго, храни вас Диос. И спасибо, что дочитали до конца.
Н.»
Любопытно. Соня сложила письмо и только сейчас обратила внимание на горку конфетных фантиков на столе. И когда успела образоваться? Обрат-ного адреса на конверте, само собой, не обнаружилось.
Занимательное послание. Наивное, трогательное и какое-то отчаянное, что ли. Кто его автор, интересно? Юноша или барышня? Из текста
