Зверь - Кармен Мола

— Уже четвертый. По крайней мере, так говорят.

Других Диего не видел: их похоронили, прежде чем кто-то из репортеров успел на них посмотреть. Тем не менее он написал о Звере, разрывавшем жертв на куски. Номер с его статьей разошелся хорошо, и по дороге в Серрильо Диего думал о том, что у него появился неплохой шанс выделиться на фоне других репортеров. Он собирался сообщить читателям о бесчинствах Зверя прямо с места преступления, но сейчас, увидев перед собой перемазанные глиной останки, понял, что не сможет подобрать нужных слов, чтобы описать этот кошмар. Тут даже его таланта не хватит.

— Сюда! Сюда! — донесся из оврага отчаянный женский крик.

— Голова! Собака ее сейчас сожрет!

Диего бросился на зов. Голова девочки лежала между лапами тощего, насквозь промокшего пса. Оголодавшая собака вцепилась в щеку, пытаясь выгрызть немного мяса. Кто-то из мальчишек швырнул в животное камнем и попал ему в бок. Пес жалобно взвизгнул и бросился наутек.

— Это Берта, дочка Хенаро.

Какой-то сухонький старичок наконец назвал ее имя: Берта. При виде головы с распахнутыми глазами, следами собачьих клыков на щеке и копной черных кудрявых волос, измазанных в грязи, у Диего сжалось сердце. На секунду ему вспомнилось изображение Непорочной Девы, ее отрешенный взгляд, устремленный в небо — в это черное небо, ни на миг не прекращавшее извергать воду. Можно ли представить, какие страдания испытала Берта? Люди галдели, наперебой вспоминая все, что знали: девочке было двенадцать лет, последние три-четыре года она жила со своим отцом Хенаро в одном из здешних бараков. Уже больше месяца о ней ничего не слышали. Однако ее останки уцелели, значит, погибла она совсем недавно. Если бы она умерла хотя бы днем раньше, животные, вроде этого голодного пса, успели бы обглодать труп до неузнаваемости.

— Зверь. Это сделал Зверь.

Причитания не смолкали. Диего не хотел верить в сказку о Звере — обладатель этого прозвища уже удостоился множества невероятных характеристик и описаний, которые плодили люди, выдававшие себя за свидетелей. Одни уверяли, что видели медведя, другие — ящерицу небывалых размеров, были и такие, кому померещился кабан. Но разве звери убивают ради удовольствия? Насколько Диего знал, все жертвы были растерзаны, но ни одну из них загадочное существо, рыскавшее вокруг Мадрида, не съело. Все эти невнятные мрачные россказни объединяло одно — леденящий душу страх.

Еще один местный житель громким криком привлек внимание собравшихся — он нашел пропавшую ногу. Толпа медленно перетекла к нему… Где-нибудь должна обнаружиться и вторая рука — возможно, вскоре так и случится. Беззубые мальчишки носились туда-сюда, стараясь ее отыскать: для них это было всего лишь игрой.

Колеса запряженной мулом повозки увязли в грязи, и возница громогласно сообщил Доносо, что тому придется самому тащить тело до повозки: подъехать ближе не получится. С новой силой зазвучал заунывный вой — из ближайших лачуг появились три плакальщицы. Какая-то женщина попыталась загнать мальчишек домой, но соблазн увидеть растерзанный труп оказался сильнее любых угроз, и дети даже не думали слушаться. Поиски тем временем шли полным ходом: куда могла запропаститься рука? Первый из мальчишек, кто ее найдет, получит право отвесить всем остальным щелбаны…

Диего видел и слышал происходящее так, словно находился в нелепом, кошмарном сне: зловещие пророчества старух, пугающая бессердечность маленьких детей, равнодушие мужчин, которые стояли возле трупа, но на него не смотрели. А сам он разве лучше? По дороге в Серрильо только и думал о том, сколько реалов сможет получить за эту новость. Даже успел представить заголовок «Зверь нападает снова» на первой полосе «Эко дель комерсио» и удивление всего Мадрида: да кто же такой, в конце концов, этот Дерзкий Кот? Так Диего подписывал свои репортажи. Но сейчас он чувствовал, что превратился в оголодавшую собаку, которая питается мертвечиной.

Монотонный дождь, словно не нужная больше декорация для драматической сцены, наконец стих, небо прояснилось, и страшная картина стала еще отчетливее: разбросанные части тела растерзанного ребенка.

Доносо собрал останки Берты и с помощью возницы сложил их в повозку.

2

____

Лусия была уверена: на улице Каррера-де-Сан-Херонимо можно встретить больше священников, монахов и монахинь, чем на любой другой улице мира. От площади Пуэрта-дель-Соль до бульвара Реколетос почти в ряд стояли монастырь Нуэстра-Сеньора-де-ла-Виктория, церковь Нуэстра-Сеньора-дель-Буэн-Сучесо, женская обитель Нуэстра-Сеньора-де-ла-Асунсьон, часовня Итальянцев и монастырь Святого Духа. Были тут и жилые дома, но почти все они принадлежали церкви, и, по слухам, здесь в основном селились священнослужители. Однако величием храмов не скрыть городскую грязь: канализация работала плохо, по дорогам текли реки помоев. Летняя гроза разогнала местных жителей по домам, прервав привычное мельтешение священников.

Лусия спряталась от дождя под козырьком винной лавки. С крыши лился поток, напоминавший густой конский хвост, и Лусия представила, что затаилась в пещере за кристально чистым водопадом — прекрасное убежище для девочки четырнадцати лет, отважной, живущей в согласии с окружающим миром. Она выжала свою рыжую шевелюру, и у ее ног образовалась лужица. В любой момент к ней в пещеру мог заглянуть какой-нибудь голодный мальчик с просьбой спасти его родителей от холеры, ведь ей были известны все снадобья и волшебные отвары, какие только можно приготовить из соков тропических деревьев и паучьего яда.

Лусия могла долго предаваться фантазиям, бродить по волшебному лабиринту, но действительность всегда рано или поздно разрушает придуманный мир: на этот раз она предстала в виде хозяина винной лавки, уставившегося на девочку похотливым взглядом — ее мокрое платье прилипло к телу, подчеркивая контуры хрупкой фигуры. Лусия не собиралась бежать. Она ответила лавочнику презрительным взглядом черных глаз из-под огненно-рыжих кудрей: «Только посмей. Только попробуй подойти». Во время вылазок в город она успела усвоить: нельзя показывать, что боишься. Жители Мадрида чуяли страх и, как гиены, сразу бросались на жертву.

Виноторговец отвел глаза, и Лусия вздохнула с облегчением: значит, она хорошо научилась скрывать свой страх. Но, как любая девочка ее лет, она внутренне содрогнулась, подумав о том, что мог бы сделать с ней этот тип. Надо уходить, как бы ни хотелось остаться. Она не случайно забралась под козырек этой лавки: отсюда был прекрасно виден второй этаж дома напротив. Балконная дверь во время грозы осталась открытой, вода, очевидно, попала внутрь, но никто вот уже несколько дней не беспокоился о том, что происходит в квартире. Маленькая деталь, похоже, не замеченная другими. Но не Лусией.

Почти неделю назад она встретила на улице жильца этой квартиры, старика, которому уже перевалило за пятьдесят. Обратила внимание на нетвердую походку и бледную до голубизны кожу. Его приветливость и щедрость подсказали девочке, что перед ней священник в мирском платье, один из многих с Каррера-де-Сан-Херонимо. Старика сопровождал молодой мужчина — священник опирался на его руку, хотя и сам этот мужчина выглядел неважно: черты его настолько заострились, что лицо напоминало обтянутый кожей череп, а сам он — ходячий труп. Лусия шла за ними до самого дома, за которым теперь наблюдала, не сомневаясь, что хозяева больны холерой. Распахнутый в грозу балкон говорил о многом: за мокрыми, замызганными, развевавшимися на ветру занавесками наверняка лежали бездыханные тела. Там, в квартире, было множество ценных вещей, которые ни священнику, ни молодому человеку уже не пригодятся. Служители церкви живут богато, и сейчас, когда эти двое мертвы, их сокровища никому не нужны так, как ей: продав их, она сможет купить еду и лекарства для матери. Кандида тоже попала в сети холеры, и болезнь пожирала ее на глазах маленькой беспомощной Клары, сестренки Лусии, которая в свои одиннадцать лет не могла еще понять, что мать угасает и они