Солнечный ожог - Сабин Дюран
Двигатель снова завелся с громким дизельным рокотом, воздух завибрировал, и автобус, вздрогнув, пришел в движение. Сент-Сесиль за окном убегала вдаль – пара круговых перекрестков, супермаркет, парковка, длинная улица с пальмами, уходящая вправо, в конце которой виднелось море. Набрав скорость, автобус с шумом катил по шоссе на запад, мимо промзон и неухоженных полей. Мы сделали остановку на трассе, на которой кто-то сошел, а кто-то сел в автобус. Я вжалась поглубже в сиденье, но из вновь прибывших было лишь двое британцев средних лет – мужчина и женщина. У мужчины в руках был путеводитель по юго-востоку Франции. Потом мы минут сорок ехали на север и наконец пересекли реку, проложившую себе путь по оврагу, – широкую, темную и на удивление полноводную, с учетом времени года. У меня было такое чувство, что городок, где мы остановились, чем-то знаменит – может, в честь него назван весь регион, как Дордон или Луара. А может, и нет. Я никогда не была сильна в географии. Это Молли обожала карты, столицы, горные цепи и все подобное. У семьи Ормород был пазл с флагами разных стран мира, и она часами его собирала. Теперь я жалею, что не сидела рядом с ней и мы не делали это вместе. Может, тогда бы они нас не разлучили.
Спустя еще полчаса мы добрались до Пуго, где я должна была выйти. Автобус проехал по широкому бульвару – полоске земли с коренастыми платанами и коваными скамейками – и остановился в его дальнем конце. Большинство магазинов были закрыты. Один угол занимала аляповатая детская карусель, разрисованная Микки Маусами, но она была закрыта и производила удручающее впечатление заброшенности, свойственное всем аттракционам, покинутым посетителями.
Если верить автобусной компании, следующего автобуса мне ждать пятнадцать минут, а значит, есть время купить что-то в булочной напротив. Я покатила чемодан за собой – с наскока преодолев высокий бордюр, он проехал под деревьями, по красной и сухой земле, и снова спустился на дорогу. Двое косматых мужчин в футболках с коротким рукавом и мешковатых джинсах пили кофе за столиками под открытым небом. Я зашла внутрь и попросила бутылку воды – выбрала такую, чтобы горлышко было широким и мне потом не пришлось терять времени, – а еще багет с ветчиной и сыром, на общую сумму в четыре с чем-то евро.
Я достала из пакета банкноту в пятьдесят евро и протянула ее стоящему за прилавком продавцу.
Продавец – парень с ежиком на голове и подводкой вокруг глаз – взглянул на меня, закатив глаза: «Серьезно?»
– Ладно, извини, – сказала я. – Давай мне еще вон те глазированные профитроли. Пять штук. Нет, десять. – Пока он их отсчитывал, я засыпала его вопросами: – Здесь всегда так жарко? Это семейный бизнес? Сколько ты здесь уже работаешь?
На самом деле неважно, о чем спрашивать. Как я уже говорила, я неплохо говорю по-французски. Главное – не затыкаться ни на секунду, когда «размениваешь деньги». Разговорного французского вполне достаточно, чтобы запудрить жертве мозги и отвлечь ее внимание от того факта, что я подменила банкноту в пятьдесят евро на десятку.
Он взял ее не глядя и дал мне сдачу с пятидесяти.
– Приятного аппетита, – сказал он, когда я развернулась, чтобы уйти.
Я умирала с голоду и смолотила багет, не дойдя до остановки. Сделав несколько больших глотков, я плеснула водой себе на шею сзади. Затем открыла бумажный пакет, долго смотрела на профитроли, потом закрыла пакет и засунула его в ближайшую урну.
Машин на улице было мало. Больше никто не ждал автобуса. Даже здесь, в тени, воздух словно загустел, ощущение реальности притупилось. Маленькие светло-коричневые голуби клевали что-то в сточной канаве. Я заглянула в свой новый телефон, чтобы узнать время, потом окинула взглядом площадь, снова перевела взгляд на телефон. Пятнадцать минут уже прошли. Было почти четыре часа дня. В своем вчерашнем письме Ребекка Отти упомянула о легких закусках. Я должна притащить какой-нибудь еды. А потом ведь еще и ужин будет. Возможно, Лулу планировала приехать туда заранее. Я видела в расписании автобус в семь утра – может, она собиралась ехать на нем. Или хотела взять машину напрокат?
А автобус, между тем, так и не приехал. Было уже четверть пятого, он опаздывал на полчаса. Я не могла ждать здесь до бесконечности. Судя по указателям, здесь где-то был вокзал, но я не была уверена, что какой-то поезд довезет меня до Сен-Этьена. Да и дойти до станции казалось непосильной задачей. С таким огромным чемоданом далеко не уйдешь. Я долго смотрела на него, размышляя, не оставить ли его здесь и не отправиться ли дальше без него. Нет, это было бы безумием. Там у меня одежда и туалетные принадлежности, и даже если они мне не нужны, я должна приехать на место с чемоданом, полным вещей. Именно этого от меня ждут.
Я стояла перед рядом домов из красного кирпича, окна которых были закрыты ставнями. Узкий тротуар был в тени. Больше никто не ждал автобуса. В этом углу площади не было ни души, хотя на противоположной ее стороне двое мужчин по-прежнему сидели возле булочной. Я оставила чемодан на месте и снова пересекла площадь.
Да, они знают, какой мне нужен автобус, и он действительно ходит по пятницам – только у него остановка на соседней улице, ближе к реке. Нет, сегодня автобусов больше не будет, и вряд ли Патрис, местный таксист, сейчас работает. Он уехал в Тулузу, к своей беременной сестре. Мужчина постарше, которого звали Антуан, покачал головой. Парень Кароль – еще тот прохвост. У него самого с ним были проблемы. Чем больше Патрис ее поддерживает, тем лучше. Он погрозил мне пальцем:
– Ты это, будь начеку. Здесь полно разных ублюдков.
Высказав данное предположение, Антуан плавно перешел к рассуждениям о том, куда вообще катится этот мир. Наконец, заправив волосы за уши, он спросил, куда именно я направляюсь. Когда я сказала, что еду в Сен-Этьен, он выпятил нижнюю губу и жестом указал на своего собеседника:
– Паскаль, твой выход. Он скоро туда поедет.
Паскаль нежно сжимал в руке увесистый испаритель. Поднеся его к губам, он глубоко затянулся. Облачко белого пара, вырвавшееся у него изо
