Игра в кости - Камилла Лэкберг
Один уголок его рта сжат и поднят вверх. Какая-нибудь пара миллиметров, но этого достаточно. То, что наблюдала на экране Мина, не было улыбкой.
– Я бы назвала это выражением превосходства, – сказала она.
– Именно. Или презрения. И эта реакция длится десятую долю секунды. После чего следует осознанное актерство.
Винсент прокрутил ролик дальше, чтобы Мина смогла уловить момент изменения.
Она кивнула:
– Вот! Да, все становится понятно, когда знаешь, что смотреть. И я ни за что бы до этого не дошла, если бы ты не указал. Так что это значит?
– Две вещи…
Винсент повернулся к ней. Какая глупость, они сидели так близко, и в ее глазах не было ничего, кроме вопроса. Винсенту пришлось взять себя в руки.
– Во-первых, – он прочистил горло и продолжил уже жестче, – Тор точно знает, о каких трудностях говорит Юлия. Человек не может так сильно реагировать неизвестно на что. Другими словами, Тор в курсе истории каждой жертвы. Что было бы ему до них, если бы он не знал, кто они такие?
– То есть он лжет, когда говорит, что не знает Эрику, Юна и Маркуса?
– Это единственное разумное объяснение. И во-вторых, он презирает жертв за их «трудности». То есть Эрику, Маркуса и Юна за то, что они находились в депрессии, на грани самоубийства, насколько я понимаю из бесед с родственниками. Думаю, Тор ни в грош не ставит таких «слабаков».
– То есть он знает жертв и представляет себе, через что они прошли, – задумчиво повторила Мина и добавила, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза: – И презирает их за это.
– И он знает Никласа, – подхватил Винсент. – У которого тоже был сложный период.
Мина распахнула глаза и посмотрела на менталиста.
– Винсент, а я… меня так же легко читать, как и Тора? У меня тоже есть… микровыражения?
– Не понимаю, о чем ты.
Винсент был сама невинность. И одновременно лучшее наглядное пособие по считыванию микроэмоций.
– И насколько ты уверен насчет Тора? – спросила Мина. – До сих пор я не увидела и не услышала ничего, что могло бы стать достаточным основанием для задержания.
Винсент кивнул и переместил курсор в точку за несколько секунд до конца фильма. После чего снова запустил ролик.
«… Думаю, это и есть то, с чем мы сейчас имеем дело, – сказал Тор. – И это не имеет никакого отношения к тому, как начинала карьеру шведская рок-звезда или кто раскрутил ничем не приметного лектора».
– Я снова уловила это микровыражение, – сказала Мина. – Презрение. Когда он говорил о рок-звезде.
– Хорошо, но обрати внимание на то, что он говорит. Юлия упомянула только об инвестициях. Откуда Тору известно, на что пошли эти деньги? Она ни слова не говорила о лекторе, откуда Тор это взял? Юлия сыграла отлично. А Тор увяз еще больше, чем может показаться. Он создал три, может, четыре, считая Никласа, фантастические карьеры. Можно сказать, выташил людей из омута. Этим нужно гордиться, так почему же он лжет? И за что их презирает? Думаю, если мы ответим на эти вопросы, заодно поймем, почему эти люди мертвы.
Мина притихла. Винсенту нравилась тишина, но он хотел слышать ее хрипловатый голос.
– Только посмотри на него, – она показала на экран. – Ухоженные ногти. Ни пылинки на манжетах, а ведь в этой рубашке он наверняка проходил весь день. И всегда такие блестящие туфли. Трудно представить себе, как этот человек насыпает под землей курганы из гравия. Легче поверить, что этим занимается Принц.
– Согласен, – кивнул Винсент. – Но идейный вдохновитель точно Тор. Что же касается исполнителя… судя по тому, что нарыл Кристер, это не кто иной, как кузен Маттиас.
Винсент вздохнул. Мине нужно было объяснить и продемонстрировать важность небольших поведенческих изменений, чтобы она могла понять главное. То, что было до сих пор, не более чем разминка перед тем, что он собирался открыть ей дальше. И здесь важно именно чувствовать, а не рассуждать логически. Потому что следующая часть напугала Винсента по-настоящему.
Он переместил маркер к тому моменту, когда Тор начинает рассуждать о политических мотивах похищения Никласа.
– Ты видела эту часть беседы? – спросил он.
– Нет, не успела, – ответила Мина.
– Хорошо, – кивнул Винсент и выключил звук. – Понаблюдай за изменениями позы. Как ты думаешь, о чем это говорит?
Винсент запустил ролик без звука. Мина сосредоточилась на Торе. Спустя некоторое время стала чуть заметно кивать, как будто соглашаясь с тем, что он говорит. Когда ролик закончился, ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Ну что ж, – начала она. – Тор наклонялся вперед, много смотрел в глаза. Улыбка в правом уголке рта то появлялась, то исчезала… Знаешь, мне трудно разбирать все в деталях, как это делаешь ты. И такое ощущение, что теряется что-то главное… смысл всего. Могу я просто описать свои ощущения?
– Это именно то, что мне нужно, – с готовностью согласился Винсент. – Наши эмоции – кратчайший путь к тому, что мы понимаем на рациональном уровне. Мозг экономит энергию и время, подменяя рациональный ход мыслей моментом «вчувствования». Иначе это называется интуицией. Но настоящая интуиция, как я уже сказал, основывается на том, что можно доказать логически. Остальное не более чем наши домыслы и фантазии. К сожалению, большинство людей, чувствующих «нутром», не понимают…
– Винсент, – оборвала его Мина.
– Ой, извини. Итак, твое ощущение от Тора…
Мина снова посмотрела на мужчину на мониторе, который наклонился вперед, положив на стол руки ладонями вниз.
– Ну… очевидно, он очень увлечен тем, о чем говорит, – начала Мина. – И эта увлеченность заразительна. Что бы он ни продавал, я готова это купить.
– Не торопись. – Винсент сделал останавливающий жест рукой и пустил ролик со звуком.
Оба молча слушали рассуждения Тора об умирании демократии и том, что кто-то хочет погрузить страну в хаос.
Когда ролик закончился, побледневшие, пару минут приходили в себя.
– Речь идет о создании из хаоса нового порядка, – пояснил Винсент. – В этом главная мысль монолога, и Никлас Тора совсем не интересует. Но нельзя создать новый миропорядок, убив всего четырех человек. Даже если один из них – министр юстиции. Тор планирует нечто более масштабное. Боюсь, мы недооценили, как далеко он может зайти.
– Юлия, подожди! – Сара, запыхавшись,
