Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский
— Я восхищен, господин группенфюрер! Колоссальная идея! Я передам через нунция Мюнха ходатайство о папском благословении для вас. Копию отошлю в Тевтонский Коллегиум в Риме. Там сидит наш общий друг еще по Мюнхену — Герман Мариа Штекле. А при соборе святого Петра подвизается прелат Каасе — тоже наш приятель по бывшему Католическому Центру. Сейчас он занимается пересмотром польских границ и судетским вопросом. Вот видите, без такой политической головы, как ваша, и мой адвокатский мозг до этого не додумался бы!
— У Гитлера тоже случались наития! — блаженно улыбаясь, слабым голосом произнес Вальтер Коль.
Через месяц доктор Цайссиг получил для передачи Вальтеру Колю телеграмму из Ватикана. Адвокат принес телеграмму в тюремную больницу, в которой Вальтера Коля оставили даже после его выздоровления. Из больничной палаты ближе к выходу, чем из камеры.
Телеграмма была составлена по-немецки и гласила:
«Его святейшество с отеческой любовью посылает Вальтеру Колю, прикованному к одру болезни, испрошенное им апостольское благословение. Да будет оно предвестником сладчайших небесных утех. Подпись — кардинал Монтини».
Зима стояла сухая, но в рощице за замком Гандольфо уже в феврале распустились фиалки. Святой отец вышел прогуляться. Сегодня утром он приехал из Ватикана и теперь отдыхал. Здесь были только свои. Всеми приветствуемый, он гулял спокойно и без опаски. Неторопливо шагал он в своих белоснежных одеждах. Прохладный ветер освежал его оливково-смуглое, худое лицо. На груди его сверкал крест; тонзуру прикрывала маленькая шапочка.
Не различая по близорукости, проходит ли он мимо толпы людей или мимо шпалер кустов, он беспрестанно крестил воздух тонкой, без перчатки, рукой. Благословлять стало его давней привычкой, и делал он это бездумно.
Вдруг до него донесся красивый женский голос:
— Не надо мне вашего благословения, святой отец! Я не хочу, чтобы меня осенила крестом та же рука, что благословила Коля!
Папа остановился. Надел очки. И увидел перед собой девушку в алой юбке и коричневой кофточке, растрепанную, покрасневшую от гнева и очень красивую. В руке она держала букетик фиалок. Она собирала их здесь для продажи. Папа узнал ее. Это была Маддалена, дочь уличного музыканта Беппо Лупи.
— Дьявол вселился в тебя, дочь моя!
— Я вам не дочь. А то бы Коль приходился мне братом! Этого я вовсе не желаю.
— Ты знаешь, кто такой Вальтер Коль?
— Этим полны газеты!
— Те газеты, которых не следует читать ни тебе, ни твоему отцу!
— Мы читаем, что хотим.
Папа пребывал в благодушном настроении.
— Вальтер Коль просил у меня благословения. Ты его отвергаешь. Ты хуже Вальтера Коля.
— Вы благословляли Муссолини, а по его приказу в тюрьме насмерть забили моего брата! Он был такой же служитель божий, как и вы, святой отец. Но он любил свой народ, который вы ненавидите! Мой второй брат пал под Ленинградом. Вы благословляли солдат, которых Муссолини послал против русских. Благословляли Гитлера. А убитых в Модене вы не благословили! И мне не надо вашего благословения.
Она повернулась и пошла туда, где росли деревья. Нагнулась, чтоб сорвать фиалку.
«Я спасу заблудшую душу», — сказал себе папа и позвал:
— Маддалена, приблизься!
Она вернулась и стала прямо перед ним. Папа заговорил:
— Даже если тот человек в ландсбергской тюрьме — самый ужасный грешник среди всех, вспомни, что сказал господь наш, умирая на кресте, одному из разбойников, распятых вместе с ним. И молвил тот человек Иисусу: «Господи, вспомни обо мне, когда приидешь ты в царствие твое». И ответил Иисус: «Аминь, говорю тебе, еще сегодня ты будешь со мною в раю».
— Знаю, — усмехнувшись, сказала Маддалена. — А что, этот разбойник висел по правую руку Христа?
— Об этом писание умалчивает.
— А наш отец, музыкант Лупи, говорит: разбойников, которые справа, всегда прощают! — Маддалена презрительно скривила губы.
— Отыди, семя сатанинское! — вскричал папа, простерши руку к запыленным кустам.
— А я и не набивалась, вы меня сами позвали! Счастливо оставаться, святой отец! Только не надо кощунствовать!
Разгневанный вернулся папа в свою виллу. Вызвал кардинала Монтини.
— Подайте в суд жалобу на Маддалену, дочь музыканта Беппо Лупи. Она оскорбила мое святейшество. И пусть арестуют Беппо за распространение клеветы и мятежные речи. А в «Оссерваторе» опубликуйте опровержение того сообщения, согласно которому я благословил некоего Вальтера Коля, ландсбергского узника. Опровержению, правда, никто не поверит, но ничего! Мы сделали доброе дело. Макклой понял, что я его поддерживаю.
Группенфюрер СС Вальтер Коль весел и здоров. В больнице ландсбергской тюрьмы он ждет своего освобождения. И если черт не передумает — дождется наверняка.
Перевод Н. Аросевой.
Франтишек Немец{113}
СЕМЬЯ ГИЛТОВ
Убрав свою половину комнаты, старый Гилт поплелся в чулан, где на его полке стоял его собственный горшок смальца. Он поставил на сале крестик, чтоб никто к нему не притрагивался.
— У меня секретная пометка, — угрожающе шептал он. — Сразу узнаю, если в горшок лазили!
Это было дешевое нутряное сало, пожелтевшее и старое. «Что с ним ни делай, — сокрушался старик, — а оно все смердит! Если б это был шпик… Шпик — вот из чего получается много шкварок!»
И он с вожделением поглядел на другой горшок, стоящий рядом с его смальцем.
У сына Гилта свое сало, и во всю ширину своего горшка он нарисовал окаймленную кружевами звездочку. Сколько раз старика брало искушение отковырнуть кусочек, но проклятую звездочку он не смог бы нарисовать. К тому же сын Гилт, убирая свою половину жилья, искоса наблюдает за стариком.
Старый Гилт осматривает свои горшки. Вечером он сварил телячью печенку, а теперь смотрит, как она застывает. В другом горшке у него мокнут сухари. В коробках приготовлены коренья.
— У меня здесь был тмин, — обеспокоенно ворчит он, — тмин и две гвоздички.
Старик готовит себе паштет.
— Эх! — злобно
