История и миф - Юрий Викторович Андреев

Свой обзор Фукидид начинает с того утверждения, что до Троянской войны греки не осуществляли ни одного сколько-нибудь значительного военного предприятия. В подтверждение этой мысли приводится целый ряд доказательств — τεκμήρια, как выражается сам историк. Во-первых, замечает Фукидид, Греция в те времена еще не имела постоянного населения. Ее обитатели легко меняли свое место жительства. Атак как пути сообщения были ненадежны, то не могла вестись и торговля в сколько-нибудь широких масштабах. Не было благоприятных условий для накопления собственности, так как не существовало укрепленных мест, где можно было бы укрыть свои богатства. У людей не было уверенности в завтрашнем дне: неожиданное нападение врага могло сразу лишить их всего, что они имели. Фукидид не сообщает нам, откуда он черпает уверенность в том, что положение вещей было именно таково, каким он его изображает. Но вероятнее всего, его представления об обстановке, предшествующей Троянской войне, базировались на двух основных фактах: 1) отсутствие следов каких бы то ни было значительных укреплений, которые относились бы к более раннему времени, нежели цитадели Микен и Тиринфа, которые сам Фукидид и его современники, очевидно, считали постройками времен Троянской войны; 2) предания, которые рассказывали о постоянных передвижениях героев и сопутствующих им народов по территории Греции.

Важное значение Фукидид придает тому обстоятельству, что имя «эллины» в прежние времена обозначало не весь греческий народ, а лишь незначительную его часть, обитавшую на юге Фессалии (карта 1) — во Фтиотиде (по Гомеру, здесь помещалось царство Ахилла). Все остальные греки носили различные наименования — у того же Гомера мы встречаем аргивян, ахейцев, данайцев и т. д., — и, следовательно, не составляли еще единого народа. Попутно Фукидид замечает, что греки не проводили еще четкого различия между собой и окружающими их «варварскими» народами (у Гомера даже слово «варвар» ни разу не встречается). Естественно, что при такой раздробленности греческие племена не могли совершить ничего выдающегося.

Далее Фукидид обращает внимание читателя на такую важную черту греческого быта древнейших времен, как широкое распространение пиратства на море и разбоя на суше. В подтверждение этого он ссылается на свидетельства древних поэтов (опять-таки Гомера), на известные ему факты из жизни отсталых племен Западной Греции: акарнанцев, эпиротов и прочих (то, что мы назвали бы «привлечением этнографического материала»), наконец, на местоположение древнейших греческих городов, которые все как один располагались на известном удалении от моря, дабы обезопасить себя от пиратских набегов, в то время как города, основанные в более поздний период, занимали как раз прибрежную полосу. Первым, кто начал систематическую борьбу с пиратством и установил свое господство над морем, был, по мнению Фукидида, Минос. Он очистил острова Эгейского моря от населявших их карийских пиратов. В связи с этим Фукидид ссылается на любопытный факт, имевший место в его собственное время, в первые годы Пелопоннесской войны: при ритуальном очищении священного острова Делоса было открыто великое множество карийских могил, которые можно было узнать как по типу погребения, который еще и в V в. был в употреблении в самой Карии (в Малой Азии), так и по характерному «варварскому» вооружению, лежавшему в этих могилах.

Карта 1. Расселение греков

Здесь, как и в некоторых других случаях, Фукидид использует факты археологического или этнографического характера для того, чтобы подкрепить свидетельства древней мифологической или поэтической традиции. О талассократии Миноса и его борьбе с пиратством он мог, конечно, узнать только таким путем. Но, не довольствуясь тем, что рассказывают мифы, Фукидид идет дальше и отыскивает конкретные доказательства, подтверждающие его первоначальные догадки. Эта методика научного исследования опять-таки характеризует Фукидида как историка по античным масштабам экстракласса.

Со времени Миноса условия жизни в Греции и на островах Эгеиды начали постепенно изменяться. Появляются первые укрепленные города, надежно защищенные от разбойничьих набегов, моря освободились от пиратов, развивается торговля, и, таким образом, создаются необходимые предпосылки для накопления богатства. Более богатые подчиняют себе своих бедных соседей, и вследствие этого возникают первые «великие державы». Одной из таких держав было царство Агамемнона. Богатство и из ряда вон выходящее военное могущество сделали Агамемнона предводителем общегреческого ополчения во время похода на Трою. Выдвигая такое утверждение, Фукидид вступает в прямое противоречие с мифом, сохраненным Гомером и другими древними авторами, согласно которому подчинение других ахейских вождей Агамемнону основывалось на клятве, которую принесли женихи Елены ее отцу Тиндарею: они обещали, что будут оказывать всемерную поддержку и защиту тому из них, на котором она остановит свой выбор. Говоря об огромных богатствах рода Атридов, с помощью которых они установили господство над всем Пелопоннесом, Фукидид указывает, что эти богатства были вывезены их родоначальником Пелопсом из Малой Азии, откуда он был родом.

Современному историку может показаться странной та свобода, с которой Фукидид вводит в свое повествование имена мифологических персонажей, нисколько не заботясь о проверке их реального существования. На страницах «Археологии» упоминаются без каких-либо оговорок как действительно жившие лица — Эллин, сын Девкалиона, Минос, Пелопе и его потомки: Атрей, Агамемнон, Геракл и его враг Еврисфей. Эта особенность исторического метода Фукидида показывает, что он, несмотря на всю глубину и мощь своего ума, еще не переступил ту грань, которая отделяет античную историографию от современной исторической науки, впервые заявившей о себе лишь в первой половине XIX в. По складу ума, по направленности своего научного мышления Фукидид гораздо ближе стоит к европейским просветителям XVIII в., которые еще продолжали верить в историческую подлинность таких легендарных персонажей, как Моисей, Ромул, Ликург, хотя и старались, будучи законченными рационалистами, освободить их образы от всего сверхъестественного и фантастического. Вероятно, по этому же принципу действовал и Фукидид. Из каждого мифа он брал лишь тот минимум фактов, который, как ему казалось, не противоречит естественному ходу вещей и может поэтому расцениваться как историческое зерно предания. В заслугу Фукидиду следует поставить то, что он нигде не пускается в плоские разглагольствования о вероятности или невероятности отдельных приключений и подвигов мифологических героев, как это делают обычно логографы: Гекатей, Акусилай, Ферекид и нередко также Геродот. Авантюрная сторона мифа его, по-видимому, мало интересовала и вся в целом отбрасывалась в сторону как нечто, не заслуживающее серьезного внимания.

В «Археологии» Фукидид ставит и решает широкие исторические проблемы, едва ли доступные другим историкам той эпохи. Так, решается в первых главах «Археологии» весьма важная также и для сегодняшней науки об античности проблема происхождения, если можно так выразиться, чувства общегреческого национального единства и противопоставления греков окружающему их варварскому миру. Фукидид