История и миф - Юрий Викторович Андреев

Непосредственным предметом наших занятий будут произведения двух хорошо вам известных авторов — Фукидида и Платона. В этом семестре мы будем читать и разбирать так называемую Археологию, т. е. первые главы первой книги «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида. В следующем семестре я хотел бы предложить вашему вниманию избранные отрывки из двух диалогов Платона «Тимей» и «Критий», заключающие в себе широко известный миф об Атлантиде.

Почему из всей греческой литературы классического периода избраны именно эти два автора и именно эти их сочинения? В своем выборе я исходил из того, что Фукидид и Платон в их отношении к мифологии, как, впрочем, конечно, и во многом другом, представляют собой две полярные противоположности, вследствие чего их сравнение между собой, а оно также входит в программу наших занятий, может оказаться особенно интересным. Единственная точка, в которой взгляды Фукидида совпадают со взглядами Платона, это, пожалуй, то, что оба они были убеждены в правдивости мифологической традиции, т. е. в том, что в основе мифа всегда лежит исторический факт. Однако сразу же вслед за этим перекрестком их пути резко расходятся. Для Фукидида свидетельство мифа — первый шаг к реконструкции реального прошлого — того, что когда-то происходило в действительности. Для Платона древний миф — лишь толчок к созданию нового мифа, который будет лучше и совершенней древнего, поскольку он будет одухотворен высокой мыслью, божественным наитием, осенившим самого философа.

В понимании Фукидида, мифы заключают в себе слишком много лишнего материала (это объясняется болтливостью и легкомыслием их авторов, которые были поэтами и еще не знали, что такое настоящая серьезная история). Исходя из этого великий историк оставляет за собой право безжалостного сокращения древних преданий, выбрасывая из них всю фантастику, весь авантюрный элемент, т. е. то, в чем и заключалась их главная прелесть, и таким образом вылущивает из каждого мифа какой-нибудь один необходимый ему факт чаще всего самого прозаического свойства. Итак, Фукидид видит в мифе прежде всего источник исторической информации. Его подход к мифологии чисто научный, исследовательский.

В творчестве Платона миф играет роль скорее раздражителя. Он подстегивает воображение философа своей неполнотой, несовершенством, незаконченностью. Древние, в его понимании, знали слишком мало о действительно важных вещах, да и то, что знали, не умели как следует изложить, не обладая необходимой для этого мудростью и искусством. Поэтому мифы нуждаются не в сокращении, как считал Фукидид, а, наоборот, в расширении и дополнении, которым не может не сопутствовать также и переосмысление их основного содержания. Из обломков древних сказаний Платон сооружает, таким образом, свою собственную мифологическую систему, облекая в мифологическую форму свое философское учение, свои мечты и идеалы. Особый интерес представляют те мифы Платона, которые связаны с его утопическими проектами идеального общественного устройства. Миф об Атлантиде самый известный и, пожалуй, наиболее интересный среди них. Как известно, Платон, по-видимому, сознательно придал этому мифу историческую, или вернее, квазиисторическую форму (впрочем, многие до сих пор видят в нем чудом сохранившийся фрагмент реальной истории).

Это обстоятельство дает хороший повод для сравнения исторической части «Тимея» и «Крития» с фукидидовской «Археологией». В обоих случаях авторы обращаются к глубочайшей древности, о которой сохранились лишь глухие и неясные предания. Но обращение это вызвано прямо противоположными мотивами и, естественно, ведет к прямо противоположным результатам.

ФУКИДИД. «АРХЕОЛОГИЯ»

Реконструкция прошлого в «Археологии» Фукидида

В историографии своего времени Фукидид стоит совершенно особняком (ил. 11). Среди других историков V в. до н. э. его выделяет не только исключительная для того времени глубина проникновения в суть исторических событий, не только принципиальная новизна используемых им методов исследования, не только своеобразный материализм, или, как говорят на Западе, «реализм» его суждений об историческом процессе, но и совершенно сознательная установка на рассказ о современности, а не о далеком, полузабытом прошлом. Как известно, преобладающей сферой интересов в греческой историографии до Фукидида было именно исследование, можно сказать, реконструкция прошлого, иногда весьма отдаленного. О далеких, чаще всего мифических временах писали почти все логографы, включая современника Фукидида Гелланика Лесбосского (несколько особняком среди них стоит лишь Гекатей, который в своем «Землеописании» рассказывал о современных ему событиях). О далеком прошлом своих родных городов писали местные историки-хронисты вроде Антиоха Сиракузского. Геродот, когда он приступил к работе над историей греко-персидских войн, был отделен от описываемых им событий более чем полустолетием, а значительную часть его труда занимает, как мы знаем, рассказ об еще более отдаленных периодах греческой истории и истории стран Востока.

Фукидид уже в самом начале своего сочинения в нарочито подчеркнутой форме провозглашает себя историком своего «новейшего», как мы сказали бы теперь, времени. В этом плане он сознательно противопоставляет себя всем своим предшественникам.

Ил. 11. Фукидид: 7 —двойная герма. Неаполь. Музей;

2 — бюст. Холкем-холл. Норфолк. Англия

Вспомним его знаменитые слова в 21 главе I книги: «Как ни затруднительны исторические изыскания, но все же недалек от истины будет тот, кто признает ход событий древности приблизительно таким, как я его изобразил, и предпочтет не верить поэтам, которые преувеличивают и приукрашивают воспеваемые ими события, или историям, которые сочиняют логографы (более изящно, чем правдиво), историям, в большинстве ставшим баснословными и за давностью не поддающимся проверке»[15].

Однако, отстраняясь от изучения древности, провозглашая своим лозунгом принципиальный модернизм, историк должен по возможности сам видеть описываемые им события или по крайней мере пользоваться свидетельствами очевидцев, а это возможно лишь в том случае, если он идет, так сказать, по горячим следам событий, «ноздря в ноздрю» с самой историей, а не тащится где-то в ее обозе. Несмотря на это, Фукидид все же не мог обойтись без эпизодических вылазок в эпоху, предшествующую Пелопоннесской войне, вырываясь, таким образом, как бы против собственного желания, из узких рамок своей главной темы. Такие экскурсы в прошлое чаще всего возникают у Фукидида как следствие строго научной необходимости. Они почти всегда оправданы методологически и тесно увязаны с основным ходом повествования. Важнейшие из этих экскурсов следующие. 1). Так называемая Археология — первые двадцать глав первой книги. 2). Так называемая Пентеконтаэтия — рассказ о 50 годах, отделяющих начало Пелопоннесской войны от похода Ксеркса.

3). Короткий экскурс о судьбе спартанского царя Павсания в связи с судьбой героя Саламина Фемистокла — этот экскурс необходим для того, чтобы