Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Лучше лежи. Не вставай. Не надо, – почти ласково сказала Люся, наступив на раму велосипеда и придавив им Аниного преследователя, который барахтался на земле, ругаясь отборным матом.
И в ее голосе было столько силы и столько власти, что даже Аня испуганно съежилась, так и не выпустив Люсину руку.
– Люся! Ты в порядке?! – подоспевшие мужчины скрутили дебошира и отодрали от Люси рыдавшую Анюту.
– Я-то? Да в полном. А вот Ане досталось.
Люся вздохнула и обняла подругу:
– Ну? Привет, что ли?
– Привет… – Аня вдруг обмякла в Люсиных руках, и все засуетились, вызывая скорую и пытаясь решить, что делать дальше.
– А жизнь-то штука цикличная… – протянула Люся, глядя на Аню, лежавшую на больничной койке в просторной палате.
Именно в тот день Люся в последний раз услышала тоненький голосок Ани, воинственно взывающий к совести тех, кто обижал когда-то «Люську-тыкву». Больше этот сон, ставший на долгие годы ее кошмаром, никогда не тревожил Люсю. Они поменялись ролями с Аней. И теперь уже Люсина очередь была выяснить, что случилось, и помочь той, что когда-то не жалела себя для ее защиты.
– Что с тобой, Анютка? Что не так? – Люся гладила руки подруги, отмечая и старые синяки, и новые кровоподтеки, оставленные совсем недавно.
– Все не так, Люсенька. Все не так… – Аня, не открывая глаз, тихо плакала.
– Это твой муж?
– Сожитель. Мы не расписаны. Просто живем вместе. Он принял меня с дочкой, когда мамы не стало. Ох, Люсь, ты же ничего не знаешь! У меня теперь никого нет. Понимаешь? Совсем-совсем никого. Ни мамы, ни папы, ни бабушек… Все ушли… Я осталась совсем одна. Мой первый муж играл… Я его любила… А он играл… Я терпела. Пыталась ему помочь. Беременная ездила по всему городу, разыскивая его и вытаскивая из сомнительных заведений. Он бил меня. А я терпела. Думала, что он меня любит, а это просто болезнь… Нельзя же сердиться на больных людей? Ведь нельзя? Правда, Люсенька?
– Нельзя. Но держаться от них нужно подальше. Как от бешеной собаки. Ты же не станешь с ней целоваться, боясь, что она тебя заразит? Вот так и с такими, как он. Вы разошлись?
– Нет. Его нашли недалеко от центрального вокзала как раз перед тем, как я родила Настену… Мне сказали, что он попал под поезд… Не знаю, насколько это правда…
– А тот, что сотворил с тобой вот это? Он откуда взялся?
– Он друг… Друг моего первого мужа и мой. Мы дружили семьями. Он расстался с женой и пришел ко мне. Не подумай ничего такого. Он уходил из семьи не ко мне. Просто уходил… Попросился пожить у меня какое-то время. Я пустила. А потом мы сошлись… Я не знаю, почему так получилось, Люсь… Мне было так плохо одной… Так холодно… Я надеялась, что он сможет мне помочь…
– Помог?
– Зачем ты так зло? Ты же все видела…
– Прости. Видела. Да. И больше не хочу такого видеть. Ключи от квартиры твоей где?
– В кармане, кажется…
– Отдыхай!
– Нет! Я не могу! У меня же Настена! Я возвращалась с работы… А тут он! Встретил меня в парке и принялся ругать. Я сама не поняла, что случилось. Мне нужно домой, Люся! Забрать Настю из садика! Который час?!
– Поздно уже. Нужно ехать. Пойдем-ка в коридор. Ты позвонишь в детский сад и попросишь, чтобы Настю отдали мне.
– Как тебе? Почему?
– Потому что, насколько я понимаю, забрать ее больше некому?
– Некому… – Аня устало кивнула.
Судьба усмехнется, вновь соединив оборванные нити, и намотает их на новую шпульку.
Вот так!
Теперь эта история пойдет по новому пути. И каким будет этот путь, зависеть будет только от этих двоих. Они давно уже не те девочки, которые сидели когда-то за одной партой. И многое в их жизни изменилось настолько, что понять, кто из них силен, а кто не очень, теперь довольно сложно.
Но это и не нужно. Время все расставит по своим местам.
Одно хорошо – эти двое больше не потеряют друг друга.
Судьба посветлеет лицом и добавит на шпульку еще две ниточки – тонкие, золотистые.
Вот так…
Пусть дети этих двоих узнают друг друга. И станут поддержкой один другой так, как это случилось когда-то с их матерями.
И пусть обидные прозвища никогда не прозвучат в их адрес, а глупое «Люська-тыква» останется в памяти лишь как воспоминание о моменте, который дал толчок к той самой дружбе, о которой принято твердить, что ее не бывает.
Судьба хмыкнет, вспоминая эту поговорку, и пожмет плечами.
Подумаешь! Кто-то не слишком умный придумал такую вот глупость. Уж ей ли не знать, что случается на этом свете, а что – нет?
А она точно знает, что женская дружба существует. И не такая уж она и редкость. Особенно там, где в основе ее лежит одно простое правило.
Дай, и тебе вернется.
Маша и страшные звери
Маше снилось что-то страшное.
Какие-то звери выли в темном лесу, по которому она бежала, подобрав подол длинной юбки и даже во сне гадая, откуда у нее взялся подобный наряд. Юбки Маша терпеть не могла, отдавая предпочтение джинсам, и даже по просьбе мамы отказывалась надевать нарядное платье в театр или в гости.
Впрочем, мамы рядом уже не было… И Маше теперь приходилось оправдываться за свой внешний вид или отсутствие желания продемонстрировать свою красоту только перед бабушкой. Та к ее капризам всегда относилась слишком снисходительно, а потому воспитанием внучку не угнетала, позволяя ей выбирать наряды по своему вкусу.
А о том, что она красива, Маша и так знала. Родители твердили ей это с самого детства.
– Ты у нас умная! Красивая! И самая любимая!
Маша родителям верила. Почти до самого детского сада. Там ее уверенность несколько поколебалась, когда Мария поняла, что есть девочки и покрасивее. И уши у них не оттопыренные, и колготки белые, да еще и без дырки вечной на коленке.
Откуда бралась эта дырка всякий раз, когда мама решала, что Машу нужно принарядить, оставалось загадкой. Смирившись с тем, что это явление имеет место быть, мама перед праздничными
