Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
Шум радиопомех и ливня оглушает, но все, что слышит Ангустиас, – это пугающие мысли, проносящиеся у нее в голове. Ольвидо видит, что дочь охвачена тревогой. «Все будет хорошо», – говорит она, кладя руку ей на плечо. Ангустиас ничего не чувствует. «Ты уже близко. Все будет хорошо. Знаешь, что тебе надо сделать? Надо помолиться».
Ангустиас делает глубокий вдох и крепче сжимает руль. Ольвидо настраивает радио, наконец находит нужную станцию.
Из динамиков льется припев церковного гимна, и Ангустиас закатывает было глаза, но вскоре чувствует, что звук ее успокаивает. Ее мать действительно рядом. «Хорошо», – смиряется Ангустиас, будто слышит совет прямо из ее уст. И начинает отчаянно молиться.
Вот и место, где парковались участники траурной процессии, а куда дальше, на восток?
– Мне повернуть направо?..
Неожиданно автомобиль останавливается так резко, что Ангустиас чуть не ударяется о лобовое стекло. Она жмет на газ. Чувствует, как проворачиваются колеса, но машина стоит как вкопанная. «Черт!» Она пытается сдать назад. Ничего. Снова жмет на газ. Ничего.
Она открывает дверцу и видит, что передние колеса угодили в яму, заполненную жидкой грязью.
– Я выхожу, – предупреждает Ангустиас. – Уже близко?
Звук становится громче.
– Спасибо тебе, Господи. Спасибо, – шепчет она, затем повышает голос: – Мне идти прямо?
Звук стихает.
– Налево?
Громкость увеличивается.
Выключив зажигание, Ангустиас выходит под дождь.
– Фелиситас! – кричит она, добираясь до относительно твердого участка. – Фелиситас!
Левее, повторяет она про себя. Уже близко. Левее. Ангустиас чувствует давление на руку, и ахает. Прямо и налево.
– Фелиситас! – продолжает кричать она, ей кажется, что проходит целая вечность.
– Мама, – доносится до нее слабый голос. – Мама. Я здесь! Ты меня слышишь?
– Да! Я тебя слышу. Говори! Не молчи, bebé.
– Я тебя вижу. Иди вперед. Еще. Прямо. Я перед тобой! – кричит Фелиситас. – Посмотри вниз.
Ангустиас вытирает с лица капли, хотя это бесполезно. Прищурившись, осматривает пространство перед собой и наконец замечает Фелиситас, которая лежит на земле, ухватившись за ветки кустарника. Лужица рвоты рядом с ней размывается дождем.
– Фелиситас! – Ангустиас бросается к дочери и обнимает ее. – О господи, – восклицает она, гладя ее по голове. – Я тебя нашла. Нашла. Ты можешь встать? Постарайся. Машина где-то рядом. Вон в той стороне.
Держась друг за друга, Ангустиас и Фелиситас движутся к машине. Ангустиас открывает дверцу и усаживает дочь, потом обходит машину и падает на водительское сиденье. Обе переводят дыхание. Через минуту Ангустиас тянется к бардачку и роется в бумагах и сломанных зарядных устройствах, пока не находит несколько салфеток. Она смачивает одну водой из старой пластиковой бутылки, которую все время забывает выбросить, и прижимает влажную салфетку ко лбу Фелиситас. Дочь морщится, но терпит.
– Дай посмотрю твою руку.
Фелиситас отводит сломанную руку в сторону:
– Все нормально. Гипс я почищу.
Ангустиас не спорит, позволяя Фелиситас самой о себе позаботиться. Она откидывается на спинку сиденья и чувствует, как ноют все мышцы. Кажется, она никогда не испытывала такой зверской усталости. Неправда, думает Ангустиас. Я рожала. Значит, я все могу вытерпеть. Я должна.
Глава 61
Ольвидо
На этот раз во время разговора дочери и внучки Ольвидо решает помолчать. Ей нечего сказать, чтобы как-то облегчить ситуацию, при этом она запросто может ее ухудшить.
– Почему ты не едешь? – спрашивает Фелиситас, глядя на руки Ангустиас, неподвижно лежащие на руле.
– Машина застряла. Ее можно толкнуть, но, думаю, лучше подождать.
Ольвидо молча соглашается.
– А долго придется ждать?
Ангустиас пожимает плечами:
– Откуда мне знать.
Несколько часов. День или больше.
– Вообще-то ты должна знать, ты же переживала ураганы, – замечает Фелиситас, подражая беззаботному тону матери.
– Это не ураган. Ураганы сюда не добираются. Это просто ветер такой… наверное. – Тонкая длинная ветка врезается в капот, словно опровергая слова Ангустиас.
– Похоже на ураган, – невозмутимо констатирует Фелиситас.
– Хорошо, значит, мы сидим посреди урагана. Довольна? Покажи-ка мне еще раз свой лоб. В чем дело? – спрашивает Ангустиас, когда Фелиситас резко отворачивается.
– Я злюсь на тебя.
– За что? – изумляется Ангустиас, но Фелиситас смотрит прямо перед собой и не отвечает. – Я понимаю, ты не хочешь уезжать. Но так будет лучше. Я обещаю. Где остановимся в Долине, это и будет нашим постоянным домом, договорились? И больше никаких переездов.
– Почему Грейс не может стать нашим постоянным домом? – спрашивает Фелиситас, по-прежнему отказываясь смотреть на мать.
– Потому что… просто не может, – запинаясь, произносит Ангустиас. – Здесь такие странные люди, они все время пристают ко мне и смотрят так, будто… В общем, я все сказала.
О нет. Только не эта фраза. Как только кто-то становится родителем, он тут же забывает, что эти слова ничего не значат, но вызывают самую враждебную реакцию. Фелиситас резко отворачивается, брызги от ее волос летят во все стороны.
Ольвидо и Ангустиас сидят тихо, каждая смотрит в окно, наблюдая за непрекращающимся ливнем. Снаружи все в движении, даже земля, которая становится все жиже с каждой падающей на нее каплей. Скоро она не сможет удерживать корни деревьев, и галька в испуге разлетается в стороны от зеленых великанов. Но женщины Оливарес не чувствуют страха. Каждая из них мечтает выйти под дождь, раскинуть руки и позволить ветру унести ее куда угодно, желательно подальше от того места, где они сейчас находятся.
– С тобой точно все в порядке? – спустя несколько минут спрашивает Ангустиас.
– Да, – бормочет Фелиситас, уставившись на заляпанные грязью кеды. – Я же сказала, но ты никогда мне не веришь.
– Я тебе верю, – вздыхает Ангустиас, и Фелиситас поворачивается к ней с сомнением в глазах. – По поводу всего, – уточняет Ангустиас. – Прости. Она сейчас здесь?
Ее плечи напрягаются в ожидании ответа. Взгляд прикован к упавшей на капот ветке.
– Да. Прямо у тебя за спиной.
– А! – вскрикивает Ангустиас, от чего Фелиситас и Ольвидо вздрагивают. – Извини. Не знаю, почему я это сделала.
– А ты разве, э-э-э, не общалась с ней?
– Общалась, – отвечает Ангустиас, расчесывая пальцами мокрые волосы.
– Как?
– По-разному, в том числе через радио. Когда ты начала ее видеть?
– С того утра, когда она умерла.
– Ушла из жизни, – поправляет Ольвидо.
– Боже мой, ушла из жизни! – раздраженно повторяет Фелиситас. – Короче, можешь с ней поговорить.
Ангустиас игнорирует ее предложение.
– Значит, про мистера
