Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
– Изменилась?
Ася задумчиво кивает:
– Да. Грязная стала.
Не ожидая от ребёнка такой внимательности, цыганка хмурится.
– А кукурузных палочек сделаешь?
– Для кукурузных палочек спички нужны. У тебя есть спички? – серьёзно спрашивает цыганка.
– Папка не разрешает спички.
– А где твой папка?
– Там! В кассе. Билеты компостирует.
– А хо-очешь? – звенят монеты на груди цыганки. – У меня дома целый грузовик кукурузных палочек.
Ох-хо-хо! Целый грузовик!
– А мне дашь? Вот столько? – Ася соединяет ладошки в лодочку.
– Целую коробку.
Рука у цыганки горячая, сухая. Ася радостно семенит по вокзалу, пытается попасть в шаг, обходит встречные чемоданы, прижимается к длинной юбке. Ничего страшного, что отлучилась без спросу. Не просто же так, а по делу. Она уже воображает восхищение родителей, их похвалу и гордость за её добычу.
К другому боку цыганки вдруг пристраивается босоногий мальчишка. И это Асе не нравится. Она не собиралась ни с кем делиться. Показывает мальчишке язык.
– А мамке моей дашь? – привлекая внимание цыганки, Ася дёргает её за руку. – Я не успела у мамки спросить, сколько ей палочек. Сбегаю быстро?
– Пока будешь бегать, я твои кукурузные палочки съем или отдам мальчику. – Цыганка притягивает мальчишку за плечи, целует в кудрявый затылок.
Он что-то весело и ласково говорит на чужом языке, с язвительной насмешкой зыркая на Асю. Он, видимо, тоже не собирался делиться кукурузными палочками.
Губами собирая с грязной ладошки семечки, цыганёнок отстаёт от матери на шаг и шелухой плюёт Асе на голову. Ася хмурится, оглядывается, отряхивает платок. Её поведение только раззадоривает цыганёнка. Он подаётся вперёд и сдёргивает с Асиной головы платок. Охнули обе: Ася от боли, а цыганка от ужаса. Встав столбом, цыганка тяжело смотрит на болячку, непроизвольно вытирая руку об юбку.
– Иди отсюда! – вдруг раздаётся её крик.
– А палочки? – Ася тянется поймать её руку.
Цыганка отмахивается, вздрагивая от каждого Асиного движения.
И тут случается то, чего никто никак не ожидал. Кто-то дёргает Асю за плечо, а цыганка начинает медленно заваливаться на спину. Мелодично звенит всё её золото, юбка идёт широкими волнами. Цыганка падает, и все слышат, как её затылок глухо ударяется об пол. Взревевший мальчишка бросается с кулаками на дяденьку, который оказывается Асиным отцом, а тот, перехватив его руки, упрашивает:
– Беги отсюда. Мамку забирай и беги, пока милицию не вызвал.
Цыганёнок бодается, пинается, плюётся. Он буйствует до тех пор, пока цыганка не поднимается и не окликает его. Вдвоём они быстро пропадают в толпе.
Отец дёргает Асю за руку, отчаянно выговаривая:
– Ты зачем?.. Зачем… пошла?
Распахнув пиджак, отец идёт быстро против толпы, сжимая в чёрной ладони хрупкую кисть дочки и сдерживая гнев, лишь под глазами пухнут копившиеся слёзы и под кожей проступают вены.
– Я, как дурак, стою у кассы, смотрю, как цыганка тащит ребёнка. Говорю ещё всем: девочка очень похожа на мою дочь. И не сразу сообразил, что это ты. Потом рванул следом, орал матом: «Цыганку не видели с девочкой?» А они: «Туда пошла».
Отец усаживает Асю рядом с матерью, назвав обеих дурами. Мать пьёт таблетки, Ася обиженно сопит. Это отец во всём виноват! Ясно же. Сейчас она уже вернулась бы с гостинцем от тётеньки в широкой юбке.
– Она обещала кукурузных палочек.
Отец уходит и возвращается с тремя порциями мороженого в широких бумажных стаканах.
С того случая за Асей уставлен усиленный надзор.
Через три часа сели в поезд. Первым делом все принимаются за еду. Мама открывает сумку и по одному вытаскивает аккуратные свёртки. Каждый открывает, обнюхивает. При тухлом запахе колбасы на её лице отчётливо выступает отчаяние. Тщательный осмотр выявляет зелёный налёт на срезе.
– Испортилась?
– Ещё утром была нормальная.
– Доставай тушёнку.
«Ом-м, ом-м», – тихо попискивает крышка под нажимом перочинного ножа. Отец отгибает металл, заглядывает в банку. На тридцатиградусной жаре жир расплавился, сквозь жёлтую кляксу просвечивают аппетитные бруски мяса. Он цепляет мясо ножом и выкладывает на толстые ломти хлеба.
– Долго ехать? – спрашивает Ася…
Июль, 2008
– Сколько ехать?
– Что? – не сразу вникла Ася.
Было такое ощущение, какое бывает в тёплом сне, когда нет желания просыпаться.
– Сколько, спрашиваю, ехать? – повторил дядя Гена.
– К вечеру будем на месте.
Дядя Гена кивнул и развернул газету. Видимо, он искал благовидный предлог, чтобы не разговаривать о цели их путешествия. Ей было неуютно от его невнимания, хотелось убедиться в правильности своего решения помочь. Хотя она сама и писала сказки, но в сказочные истории не верила, особенно в те, которые подавались под соусом «правдивости». Она ехала на родину.
Отец после смерти матери сильно сдал. Та пора, когда к приезду детей накрывался роскошный стол, прошла; острота ожидания внуков смягчилась, и теперь отец встречал чашкой чая, их же привезёнными гостинцами, похожими друг на друга историями, которые с годами забывались и сводились до пары дежурных.
– Ты точно видел?
Ася надеялась, что отец скажет твёрдое «нет», но он кивал, отворачиваясь и сжимая кулаки.
– Ещё там часы были, с четырьмя стрелками.
– Может, циферблатами? – уточняла Ася.
– Разве углядишь? Ничего не помню, не пытай меня. Слаб я стал на голову. – И отец щепоткой из пальцев крутил у виска.
Раздосадованная и взволнованная, Ася возвращалась домой…
– Как в мире политическая обстановка? – Она в очередной раз попыталась завязать немудрёный разговор с дядей.
– Да слава богу! – зашуршала газета в руках дяди Гены. – Вот только в городе орудует маньяк-насильник.
– Так и написано? – заглянула Ася за край знакомой газеты. Сама же и подсунула ее, когда пришли на вокзал. Он остался читать, а она побежала за билетами в кассу.
– Шучу. Ничего интересного. «Бегущая строка остановлена». «В подозрительных письмах сибирская язва не обнаружена».
И дядя Гена осторожно перевёл разговор на события в Афганистане, стал выспрашивать мнение Аси. Он догадался, зачем она затевает этот разговор. Но не может же он всё ей рассказать! Тогда она точно откажется ехать. Как же он один будет в чужом краю?
– Дядь Ген, а не темните ли вы? – напрямик спросила потерявшая терпение Ася.
– С чего вдруг?
– Газету переверните. Вверх ногами держите.
– Ая-то думаю, куда сказка пропала. Такая интересная…
– Это я написала, – не выдержала и похвасталась Ася. – Меня печатают, дядь Ген!
Ей очень хотелось, чтобы он порадовался за неё.
– Так вот кто у нас сказочник! Поэтому и меня подозреваешь?
Такого выверта Ася не ожидала. Надеялась, что похвалит. И почему ей так важно именно его одобрение?
– Тут Загребина, – с сомнением вгляделся дядя Гена в имя автора, – а ты Мурзина.
– По мужу. И вообще, это псевдоним.
