Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Пусть так! Но мне же она все равно сестра! И любить я ее буду! – Алена сердито смахнула слезы. – Больше ведь некому! Павлик пока маленький.
Худой мир лучше доброй ссоры. И Алена сделала все, чтобы помириться с сестрой. Ниточка, которая еще была между ними, стала совсем тоненькой, разлохмаченной, давно потерявшей цвет. Но она была! И порваться ей Алена позволить не могла.
Мужчины в жизни Марины появлялись и куда-то исчезали, не оставляя особого следа, кроме горечи и непонимания с ее стороны. Чем она так плоха, что на ее желание отдавать они реагируют лишь усмешкой и привычным уже:
– Мариночка, не заморачивайся! У нас же свободные отношения, не так ли? Мы же договаривались с тобой. Ты помнишь?
Это было правдой. Каждый кавалер, который появлялся на горизонте жизни Марины, почти всегда предупреждал заранее:
– Я пока не готов к серьезным отношениям. Все сложно. Ты меня понимаешь?
Конечно, Марина кивала в ответ и проникалась «пониманием» к своему избраннику. Но так же быстро, как соглашалась поначалу, позже она забывала о том, что приняла правила игры. И в очередной раз не понимала, почему ее оставили, иногда даже не ставя в известность о том, что роман окончен.
Душа ее рвалась и страдала. Марина готова была стать для кого-то единственной милой. Готова была дать избраннику все, что он попросит. Подстраивалась, старалась быть интересной. Если ее мужчина увлекался охотой – Марина училась стрелять и через какое-то время знала почти все об охотничьих собаках и времени получения лицензий. Если страстью избранника была рыбалка – Марина варила прикормку и виртуозно делала мормышки.
Она отчаянно пыталась вручить ключи от своего счастья хоть кому-то, но, странное дело, брать их никто особо не хотел…
Павел во время маминых романов почти все время жил у тетки. Ни Сергей, ни Алена не были против. Они давно уже приняли мальчика как собственного сына и относились к нему соответственно. В Сашиной комнате стояла двухъярусная кровать. На письменном столе, сделанном Сергеем, легко помещались два компьютера, и мальчишки азартно играли по сети вечерами, возмущенно вопя в открытую дверь своей комнаты:
– Вика! Так не честно! Ты слишком шустрая! Давай в командный режим! Против тебя играть – себя не уважать!
Алена, докладывая сестре об успехах сына, вздыхала:
– Он такой умный, Маришка! Его бы в математическую школу перевести.
– И так сойдет! Мне удобно, что он с Сашкой в одной школе учится. Всегда есть у кого узнать как дела. И ты присмотришь!
– Ездить далеко приходится Павлику. Если он дома ночует, то не высыпается.
– Так пусть у тебя поживет какое-то время. Ты же знаешь мою ситуацию. У меня только-только все налаживаться стало.
– Знаю. Хорошо. Пусть поживет.
– Спасибо! Кирилл замечательный! Пашу принял и хочет, чтобы мы стали одной семьей!
– Он сделал тебе предложение?
– Пока – нет. Но все к этому идет! Теперь, главное, не мешайте мне! Помогите! Ведь это мой шанс на счастье!
– Марина, о чем ты говоришь? Конечно!
Алена кривила душой. Избранник сестры ей не нравился. Чуть высокомерный, слегка заносчивый, с каким-то странным чувством юмора. Его шутки звучали порой настолько двусмысленно, что Алена терялась. Что хочет сказать этот человек? Он пошутил или обидел? И ладно ее или Сергея. Переживут, не маленькие. А Павлик? Про Марину и говорить не приходится. Она буквально дышит Кириллом, не обращая внимания на то, что сын совсем отдалился от нее и старается больше времени проводить в семье у Алены.
Племянника Алена берегла, с сестрой старалась не ругаться, но развязка не заставила себя ждать, ведь чуть не с первого дня знакомства Кирилла с Мариной было ясно – ему от нее что-то нужно.
О том, что Кирилл требует продать квартиру, доставшуюся Марине от родителей, Алена узнала случайно.
Вернувшись вечером домой после работы, она устало вздохнула, увидев разбросанную по прихожей детскую обувь. Ботинки Саши валялись рядом с Пашкиными и были такими грязными, что Алена даже ругнулась.
– Мальчики! Кто дома?! Это что за безобразие?!
Вика, выглянувшая почему-то из комнаты мальчишек, ойкнула и прикрыла за собой дверь.
– Мам…
– Что случилось? – Алена встревожилась. Вид у дочки был какой-то странный. Виноватый или испуганный, сразу было не разобрать.
– Мамочка, ты только не волнуйся, ладно? Там…
– Что?! Вика! Говори уже! Меня сейчас кондрашка хватит!
– Там Паша… – Вика вдруг всхлипнула и совсем по-детски ухватила мать за руку. – Ты только не пугайся, ладно? Мы ему лед приложили, но это почти не помогло…
Дальше Алена слушать не стала. Наскоро прижала к себе дочь и тут же легонько отстранила ее:
– Где он?
Паша лежал на своей «верхотуре», отвернувшись к стене и прижимая к распухшей щеке пакет со льдом, выданный сестрой.
– Пашенька! – тихо позвала Алена. – Что случилось?
– Ничего…
Голос племянника прозвучал глухо и обиженно, и Алена поняла – случилось что-то из ряда вон. Обижаться Пашка не умел. Он всегда открыто говорил о том, что его не устраивает, а уж от тетки, которая отчасти заменила ему мать, секретов у него и вовсе не было.
Алена встала на нижнюю ступеньку лесенки, ведущей на второй ярус кровати мальчишек, и дотянулась до макушки Павла.
– Слезай. Поговорим. Пожалуйста…
– Не хочу!
А вот это было уже серьезно. Алена вздохнула, спустилась со ступеньки и кивнула детям.
– Идите на кухню пока. Разберите пакеты с продуктами, которые я принесла. Уберите в холодильник то, что нужно. Я скоро.
Алена метнулась к себе в комнату, переоделась, стянув с себя деловой костюм и сменив его на свободные домашние брюки. А потом вернулась в комнату мальчиков, прикрыв за собой дверь.
– Подвинься! – она вскарабкалась наверх, улеглась рядом с Павлом и обняла его, легонько коснувшись пальцами наливающегося под глазом синяка. – Кирилл?
Ответ был очевиден. Пашка ревел, прижавшись к той, что хотела его услышать, и стыдно ему не было. Он точно знал – Алена его поймет. Потому что нет и не может быть справедливости в том, что ты заступаешься за маму, а взрослый мужчина бьет тебя наотмашь, приговаривая:
– Ты меня учить будешь? Меня?! Ты кто такой вообще?! Нос вытри! И не встревай, когда взрослые разговаривают!
Таким Павел Кирилла еще не видел. Вся шелуха, которой был прикрыт этот человек, хищно скалившийся и выкручивающий руку его мамы, вдруг слетела, словно ее и не было. И Паша понял – этот мужчина тоже не любит его мать. Ничего такого! Просто есть интерес. И интерес этот вовсе никак не связан с желанием сделать ее счастливой.
