Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Ой, да делай ты что хочешь! Надоело твое нытье слушать!
Причин, по которым мама ссорилась со своей сестрой, Павел до поры до времени не знал. Ему было неведомо, что после его рождения Алена помогала матери как могла, но была изгнана после того, как очередной роман Марины закончился, и она узнала, как бабушка распорядилась своей квартирой.
– Это несправедливо! Я такая же внучка, как и ты!
– Марина, я ее об этом не просила! Хочешь, давай продадим эту квартиру и разделим деньги пополам! Я не хочу ссориться с тобой!
– Нет! Мне не нужны твои подачки! Бабушка всегда тебя любила больше! Поэтому она оставила тебе все! А я… Меня никто и никогда не любил по-настоящему!
– Марина, ты не права! А я? А мама с папой?
– Какая же это любовь, если вы меня не понимаете? Думаешь, мне квартира эта нужна? Нет! Мне важно понимать, что меня хотя бы в семье любят!
– Марина…
– Все! Оставь! Я не хочу больше ничего слушать!
Обида поселилась между сестрами. Свила себе гнездо, противно хихикая и дергая для его постройки то из одной, то из другой души воспоминания и давно уже забытое недовольство.
Вот, Мариночка, смотри! Помнишь, как Аленке купили куклу? Такую же, как у тебя, но в розовом платье! А твоя была в зеленом… Вроде, что такого? Но ты же хотела именно в розовом, не так ли? Забыла? А я тебе напомню, напомню! Алена тогда с тобой меняться отказалась! Вредина! А ведь нельзя забывать такие мелочи! Из них, миленькая, складывается жизнь! И все эти куклы, тряпки, тушь, о которой ты мечтала, но подарили ее почему-то Алене, несмотря на твой протест, Сережа, отдельное жилье и хорошая работа, дети, так непохожие на твоего тихого Пашку, который вечно себе на уме… Все это – кирпичики, Мариночка! Из них построен дом твоей надежды и твоей мечты. Кривобокий, некрасивый, недоделанный и пустой. Потому что все, что могло бы его поправить и сделать пригодным для жизни, досталось вовсе не тебе, а твоей сестренке! А разве она лучше тебя? Конечно же, нет! В ней ведь главного нет! Полета! Мечты! Желания жить на всю катушку, не оглядываясь на будни! Ей неведомо, что такое любовь! Не та, придуманная ею, в которой Сережа – единственный вариант для счастливой жизни, а иная! Та, которую знаешь только ты, Мариночка! Любовь – полет! Любовь – жизнь! Та любовь, что хранит ключи от счастья и отдает их далеко не каждому! Разве Алена знает об этих ключах? Нет, конечно! Ей эта тайна неведома!
Алену обида тоже подергивала иногда, но то ли воспоминаний плохих у нее было меньше, то ли душа была настроена на другой лад, а только гнездо получалось весьма кособоким. Со стороны Марины оно было основательным, так что даже щелки не видать между прутиками, а со стороны Алены – пара веточек, да и те едва сцеплены между собой. Дунь, и разлетятся в разные стороны, открывая путь к сердцу сестры. И Алена дула. Как могла и как умела. Ловя воздух после очередного Маринкиного:
– Ты мне не сестра! Кто так поступает?! Разве с родными так можно?!
Дыхание сбивалось от такой несправедливости, и Алена чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Вот она вода – рядом! А ведь не дотянешься… И сил нужно так много, чтобы подпрыгнуть раз, другой, дотянуться снова до того хорошего, что связывает их с сестрой. Ведь разорвать связь эту так легко, а восстановить… Порой кажется, что вовсе невозможно.
Ушли один за другим родители… В один год, словно сговорившись между собой. И отчаяние накрыло сестер с головой.
– Аленка, как же так?! Почему?! Ведь они совсем молодые еще! Жить и жить!
– Мариша, судьба не спрашивает. И здоровье – это единственное, что не всегда получается сохранить. Что мы могли сделать, то сделали. А остальное… Не в нашей власти… – Алена обнимала бьющуюся в истерике сестру.
– Это неправильно! Несправедливо!
– Жизнь вообще, мне кажется, не очень справедливая штука. Это только кажется, что она должна давать всем по заслугам. А на деле…
– Да! Ты права! На деле все иначе…
Отказ от наследства в пользу сестры на какое-то время дал передышку Алене. Марина успокоилась, занялась оформлением документов на родительскую квартиру.
– Я думала, что ты и ее заберешь.
Марина уронила это, суетливо поправляя капюшон куртки и не глядя на Алену.
Сестры стояли у нотариальной конторы и ждали Сергея, который обещал заехать за ними.
– Почему ты так, Марина? Разве мы чужие?
– Не знаю, Аленка. Вроде, родные. Но ты меня никогда не понимала.
– А ты – меня… Но разве это так важно?
– А как же! – Марина возмущенно всплеснула руками. – Если люди не понимают друг друга, то зачем им быть вместе?
– Может быть для того, чтобы все-таки попытаться понять? Ведь просто так ничего в этой жизни не дается! Тебе ли не знать?!
– Да уж! Я это знаю очень хорошо, в отличие от тебя! Это в твоей жизни все просто! Муж, дом, дети. А я – одна! Всегда одна!
– Марина, ты не права… Ладно я! А как же Паша?
– А что Паша? Паша – сам по себе! Достаточно большой уже. Я его и не вижу почти. Работаю сутками, а он сам себе мальчик! У тебя, вон, времени проводит больше, чем в родном доме!
– Ему у нас хорошо. Спокойно…
– Вот! А я о чем! Алена, ты невыносима! Почему ты называешь меня плохой матерью? Что я такого тебе сделала?!
– Марина, не кричи! Когда это я называла тебя плохой? Что ты выдумываешь?!
– Да всю дорогу! Ты прекрасна! Дети у тебя – лучше не бывает! А я… Не такая! И Павлик мой тоже не такой! Вместо того, чтобы дома сидеть, тебе надоедает!
– Господи, Марина! Что ты говоришь? Ты себя слышишь?!
Сергей, приехав за женой, застал ее в одиночестве и в слезах.
– Почему она так со мной? За что?
Обнимая жену и пытаясь ее успокоить, Сергей дернул щекой:
– Характер поганый. Не обломала жизнь пока.
Алена, услышав эти слова, даже плакать перестала:
– Ты что! Не говори так! Не надо! А вдруг и правда что-то случится? Сереж, мне ее так жалко…
– А вот это хорошо!
– Что?
– То, что ты ее жалеешь. Не понимает она пока, кто ее любит по-настоящему. И,
