Суп без фрикаделек - Татьяна Леонтьева
А потом коваленковская жена догадалась.
И вот я представила, как приеду в этот город, буду ходить по тем же улицам… одна. Буду торчать у выставочного стенда, разглядывать толпу читателей-покупателей… И Коваленко в этой толпе больше не высмотрю. И словечком будет не с кем перекинуться. Только знай как попугай рассказывай про наш ассортимент. И в туалет выйти – целое дело, потому что от нашего издательства я летаю одна. Экономим.
Но что поделать. Прилетела, открыла стенд, сняла квартиру.
А они, эти съёмные квартиры, как назло, все одинаковые. Мебель обязательно вся из разных гарнитуров. На кухне пропасть посуды – человек на тридцать хватит. Затоптанный ковёр. Санузел совмещённый. А сливного бачка нет, нужно в трубе вентиль отворачивать и заворачивать. Всё так же, только Коваленко на этот раз со мной нет.
Я купила пачку макарон и кочан капусты и долго думала, смогу ли всё доесть за неделю одна.
Сходила на автовокзал и взяла билет до Томска. Это же недалеко, можно после выставки заехать. Родных навестить. И Коваленко, конечно же.
Утром с тоской поехала на Взлётку. Это район, где выставочный центр расположен. Но по выставке даже не походишь. В прошлом году меня хоть Коваленко подменял, а я бегала и покупала книжки. А тут сиди и работай. И вся культурная программа проходит мимо. И города толком не разглядишь: утром темно и вечером темно. А где-то на горизонте во мраке виднеются горы.
Эти книжные выставки – удивительное дело. Я там работаю каждый год: в Москве, в Питере, в Красноярске. И каждый год в каждом городе вижу одни и те же лица. Впрочем, у нас, издателей, лица тоже не особо меняются.
И вот в первый же день подбегает ко мне дяденька в красном свитере. Я его сразу вспомнила. Даже свитер тот же. В прошлом году он сидел у стены и с какой-то табуретки пытался торговать открытками. Старинными открытками и их копиями. Интересно, конечно. Но вот его разговоры меня повергали в глубочайшее недоумение.
– Я миллионер, – говорил он, чуть запрокинув кудрявую голову. – Да, и не удивляйтесь, самый настоящий. По предварительной оценке, у меня состояние на несколько миллионов. Долларов, конечно.
Я оглядывала его наряд. Свитер, наверное, вязала мама. Мысль о жене я почему-то отмела как нелепую. Закатанные тренировочные штаны. Резиновые сапоги, в конце концов.
Бред какой-то. Если он и впрямь миллионер, почему не купил себе отдельный стенд, а ютится со своей коробкой у стены на птичьих правах? Стенд стоит копейки, тут же всё на спонсорские деньги делается.
С другой стороны, про миллионеров так и говорят, что они ходят в старых потёртых пиджаках, маскируются. А может, это у них шик такой специальный.
Этого чудака звали Игорь.
– Здравствуйте-здравствуйте! – приободрился он, завидев меня.
Я тоже приободрилась. Может, он покараулит стенд, а я схожу в туалет. Если миллионер, то, наверное, книжки у нас не будет тырить. А если не миллионер?
– А вы где в этом году? – спросила я.
– Да я там, в другом павильоне. С коллегами.
Я потом поглядела на этот стенд. Что-то вроде Общества сибирских коллекционеров. Карты продают старинные, книжки антикварные, ну и прочее в таком духе. Я даже нашла открытку с изображением томского сумасшедшего дома, похожего интерьерами на Таврический дворец. Но шесть тысяч даже за дворец – это многовато.
Игорь принёс под мышкой альбом со своими открытками. Как бы невзначай присел, рассказывая, какие у него там удивительные японки на этот раз.
– Представляете, настоящие японки! Начало века! Ничего, если я тут, с краешку?
– Конечно-конечно, – сказала я торопливо.
Отказывать – для меня сущее мучение. Поэтому меня всегда обманывают цыгане и продавцы. Я не могу сказать: «Нет, я этого не хочу, мне этого не надо». И покупаю всякую ерунду. А потом отдаю соседке. Я не могу сказать назойливому гостю, что мне пора спать, молча сижу и жду, когда слезут с моей головы. Но многие либо не понимают этого, либо отлично понимают и извлекают из моей безотказности свою выгоду.
Игорь хотел воспользоваться нашей торговой площадью. Положил альбом на краешек стола и развернул, сдвинув один из моих фолиантов:
– Пускай подходят, смотрят, правда?
– Пускай, – выдавила я.
– Как думаете, на какой открытке развернуть?
Я выбрала самую обнажённую японку и ткнула в неё пальцем.
Игорь покраснел.
– Это я так… На всякий случай захватил… Может, кому такое интересно…
В первый день народу мало, книги наши все были на обозрении и в доступе, так что я даже в какой-то момент стала радоваться непрошеному соседу. Всё-таки живой человек. Можно расспросить про миллионы.
Игорю лет сорок с хвостиком. А может, и все пятьдесят. Он худощав, глаза у него серые, очень ясные, почти прозрачные. Я то и дело глядела и думала: может, это глаза безумца? Безумный коллекционер?
– Игорь, ну расскажите про коллекцию. Как она у вас хранится? Это же специальные условия нужны…
– Ой, ну что вы. Я же постоянно над этим работаю. Вот сегодня всю ночь разбирал, готовился. Сижу, перекладываю, а Мишка рядом копошится. Так приятно.
Ни фига себе, у такого бирюка маленький сын. Жена тоже, что ли, имеется?
– А семья у вас большая?
– Ну как большая? Я… и родители.
– А Мишка?
– Мишка? – Он рассмеялся. – Так это ж кот, мой любимый кот! Мы его прошлым летом взяли. Знаете, вот встаю утром, иду умываться. А Мишка подойдёт и эдак боднёт меня. Боднёт, представляете? Так приятно…
Игорь мечтательно улыбнулся и замолчал. Взгляд его затуманился. Понятно, подумала я. Когда жены нет, то и кот приятен. Когда боднёт. Когда умываешься.
– А коту много лет?
– Он у меня самый младший. Из последних.
– А что, есть и первые?
– Вы шутите? Конечно есть!
После моих расспросов я установила следующее. У Игоря несколько домов. За городом. В каждом живут по семь-восемь котов и по три собаки. Кто за этим всем ухаживает? При́слуга, как сказал Игорь, делая ударение на «и».
– Так а вы сами где живете – где коллекция?
– Ну там, где главные коты. Там и коллекция.
Понятно, среди котов иерархия. Но вроде никто не обижается, прислуга заботится. Ну и ведь Игорь регулярно их навещает…
До закрытия выставки он мне рассказывал
