Горькая истина - Шанора Уильямс
Раздался стук в дверь, и Доминик кинулся открывать. Боаз вошел внутрь, даже не взглянув на него. Доминик заметил, что наемник в бахилах и перчатках. Шляпа Боаза была низко надвинута на лоб.
– Где оно? – спросил Боаз.
«Оно»? Доминик не сразу сообразил, что Боаз имеет в виду Бринн.
– В спальне. Наверх и налево.
Боаз отвернулся и направился к лестнице. Доминик последовал за ним, и, когда они вошли в комнату, Боаз перевернул Бринн и прижал два обтянутых перчаткой пальца к ее шее, проверяя пульс:
– Слабый пульс есть. Она жива.
– Что?!
Доминик побледнел. Он успел убедить себя, что Бринн мертва. Она не сдвинулась с места ни на дюйм. Доминик думал, что… А впрочем, он ведь не проверял. Он просто оставил Бринн в спальне, а сам ушел в кабинет ждать Боаза. На деревянный пол натекло столько крови, что Доминик был уверен: Бринн погибла. Кровь запачкала ковер, и его бежевый край стал бурым.
Послышалось какое-то жужжание, и Доминик бросил взгляд на столик у стены. Там возле стопки бумаг лежала сумка Бринн. Покосившись на Доминика, Боаз направился к сумке, запустил туда руку в перчатке, достал смартфон, нажал кнопку, выключая его, и сунул обратно внутрь.
– Значит, она жива? И что мне, черт возьми, теперь делать? – буркнул Доминик.
Не удостоив его ответом, Боаз выпрямился и тяжелой походкой вышел из комнаты. Громко топая, он спустился по лестнице, а Доминик, обогнув лужу крови, побежал следом.
– Ты куда? – спросил он, догнав Боаза.
Снова промолчав, тот направился к машине, влез внутрь и завел двигатель.
Доминик выругался. Он решил, что Боаз сбегает. Бринн жива. Придется выкручиваться самому. Отъехав подальше задним ходом, Боаз развернул машину кузовом в сторону крыльца. Потом припарковал ее под углом так, чтобы передняя часть пикапа загораживала дверь. Затем Боаз вылез из кабины, протиснулся между пикапом и одной из колонн на крыльце и снова вошел в дом.
– Жди здесь, – велел Доминику Боаз и поднялся по лестнице.
Доминик стоял в прихожей. Сверху доносились громкая возня и стук. Что Боаз там делает – передвигает мебель? Доминика так и подмывало пойти наверх, чтобы увидеть все своими глазами, но он знал: лучше не высовываться.
Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец с лестницы донеслись шаги Боаза. Он спускался не с пустыми руками. Наемник, кряхтя, тащил на плече свернутый ковер из спальни. Доминик сразу понял, что внутри тело. С края огромного свертка свешивались волосы Бринн.
Боаз опустил тяжелую ношу на пол и распахнул дверь. Порывшись в кармане, достал пару резиновых перчаток и бросил их Доминику, сверля того взглядом:
– Надень и помоги мне уложить ковер в кузов.
Доминик выполнил распоряжение. Боаз поднял тот конец ковра, что потяжелее, Доминик взялся за ноги, и они понесли сверток через дверной проем. Доминик при этом громко отдувался. Боаз засунул часть ноши в пикап, затем помог напарнику затолкать внутрь остальное и закрыл кузов.
– И что теперь? – пропыхтел Доминик.
Не может быть, чтобы этим дело и кончилось. В спальне наверняка остались следы крови и его ДНК, не говоря уже про ДНК Джона.
– Камин действующий? – спросил Боаз, указывая в сторону гостиной.
Доминик оглянулся на холодный пустой камин:
– Надо думать, что да.
– Это хорошо. Найди дрова, сожги перчатки и свою одежду, прими душ и переоденься во все чистое. А я разберусь с телом. Вечером, часов в девять-десять, от меня приедет человек. Он наведет порядок в спальне, и тогда никто не докажет, что эта женщина вообще здесь была. Из дома не выходи, пока я не позвоню.
Боаз указал на камеры во дворе:
– Ты уверен, что все они выключены?
– Да, абсолютно.
– Чей это дом?
– Джона Болтона, новоорлеанского политика. У него слишком много поставлено на карту, ведь он приезжал сюда ночью. Джон никак не может допустить, чтобы об этом узнали, поэтому, пока я был здесь, он отключил и систему безопасности, и камеры.
К тому же Доминик все проверил сам. Наливая Бринн яблочный сок, он позвонил Болтону и еще раз уточнил, выключены ли камеры. Тогда он и дал Джону добро, сказав, чтобы тот подъезжал.
– Хорошо. Повторяю: никуда не уходи, жди моего звонка. И на твоем месте я бы звякнул этому Джону Болтону и предупредил его. Пусть никому не рассказывает, что ты у него гостил.
– Почему? Думаешь, кто-то догадается, что Бринн была здесь?
Боаз взглянул на Доминика с раздражением:
– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
– Да, это верно.
Доминик наблюдал, как Боаз накрывает лежащий в кузове ковер брезентом. Закрепив груз при помощи тросов, Боаз выдвинул крышу кузова и, убедившись, что содержимое надежно скрыто от чужих глаз, сел за руль и завел машину. От рокота двигателя у Доминика завибрировало в груди. Застыв у крыльца, он проводил взглядом пикап, который выехал через двор за ворота и свернул на улицу.
32
ДЖОЛИН
За что люблю среды в чайном бутике «Ригал», так это за рабочую атмосферу. Дело кипит! Все сотрудники заняты, и никто не замечает, как я прохожу в здание через служебный вход, поднимаюсь по ступенькам и направляюсь в свой кабинет.
Кладу сумку на стол, опускаюсь в мягкое коричневое кожаное кресло и делаю глубокий вдох. Даже на втором этаже пахнет свежеиспеченными булочками, разными сортами чая и аппетитными мини-десертами для нашего традиционного чаепития.
Сейчас время послеполуденного чая, и наше заведение забито до отказа. На парковке ни единого свободного места, и я рада, что мой бизнес работает как часы, причем даже в мое отсутствие. Если бы только я могла радоваться успеху и гордиться своими достижениями, ведь многие считали, что идея провальная! Но в голове крутятся тревожные мысли, главным образом о Доминике. Я больше не желаю быть рядом с ним, и все-таки после вчерашнего визита Дафны и Рикардо меня мучила бессонница: собственное решение лежало на душе тяжелым грузом. Мне сейчас не помешала бы чашечка чая или даже две, и я отправляю сообщение Салли, менеджеру нашей чайной, и делаю заказ.
Включив компьютер, захожу в электронную почту, а также просматриваю расписание, проверяя, все ли сотрудники пришли вовремя. Изучаю бухгалтерию и, убедившись, что все в порядке, спускаюсь на кухню за чаем.
– Рада вас видеть, миссис Бейкер, – приветствует меня Салли.
Она стоит у стола, на столе поднос, на подносе – фарфоровый чайный сервиз, расписанный вручную цветами японской вишни, стеклянная
