Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
Наташа только молча кивала. Слез больше не было. Они ушли тогда так далеко, что вернулись совсем нескоро. И соседки перешептывались, глядя, как она стоит, вытянувшись в струнку, с совершенно сухими глазами, крепко держа за руку сына.
– И слезинки не проронила… Неужели не любила совсем? А это кто? При живом еще муже мужика в дом привела? Ох, ни стыда ни совести…
Алексей, который взял на себя все хлопоты, стоял рядом с Натальей, готовый подхватить ее в любой момент. С утра он уже вызывал скорую и не факт, что она не понадобится еще раз.
Но обошлось.
Наташа, пройдя вечером по опустевшей квартире, плотно прикрыла дверь в свою спальню и сказала:
– Леш, не могу здесь. Мне все кажется, что Саша дома. Что вот-вот он выйдет из кухни или из ванной, и я его увижу снова. Не могу…
– Так, может, к маме тебя отвезти? Поживете там пока.
Наташа подумала немного.
– Да, так будет лучше.
Наскоро собрав вещи и ни с кем не прощаясь, она на следующий же день уехала из города, где прожила столько лет. Они были такими счастливыми, эти годы, но их было так мало…
Больше она в этот город не вернулась. Попросила родителей мужа продать квартиру, в которой они жили с Сашей, а потом разделила деньги на две части. Половину отдала свекрам, а на другую купила маленькую двухкомнатную квартирку в том же доме, где жила ее мать. Хватило еле-еле, впритык, да и квартира требовала ремонта, но Наташа была довольна. И мама рядом, и Вера. Жаль, что папы уже нет. Было бы еще спокойнее, да и мужчина рядом, все-таки у Наташи мальчик растет. Но да что уж теперь… Хорошо, что Лешка есть. Присматривает за ними, пусть и издалека. С Даником о чем-то болтают по скайпу, выгнав ее из комнаты. Пусть! Мужские разговоры не для ее ушей.
Впервые за долгое время Наташа успокоилась немного, увидев, наконец, хоть какой-то просвет.
Алексей ее покупку одобрил. А полгода спустя, приехав в отпуск, за несколько дней отладил все, что требовало мужских рук в Наташином жилище.
– Вот так! – прикручивая последнюю розетку, довольно ворчал он. – А то ишь! Распустились тут без догляда!
Наташа, которая хлопотала, накрывая на стол вместе с Ингой, женой Леши, улыбалась:
– Повезло тебе с мужиком, Инга! Золото ведь! Чистое золото!
– Да! Знаю! Таких сейчас не делают. Он у меня золотце самородное, а теперь все больше самоварное. Блестеть – блестит, а ценность на полушку!
Именно Инга, которая преподавала русский язык, обратила внимание Наташи на то, что у Даниила явные способности.
– Ты почитай, почитай! – она трясла перед носом Натальи тетрадью с последним сочинением Даника. – Это же просто отлично! Даниил, из тебя выйдет писатель! Конечно, при условии, что ты не будешь лениться!
– Я не хочу быть писателем, – Даня, выдернув из цепких пальцев Инги тетрадку со своими «трудами», сердито засопел. – Я буду журналистом.
– Достойная профессия! Только одно другому не мешает. Наташка, надо ему помочь. Будешь присылать мне его писанину. А там посмотрим!
Первую премию на всероссийском конкурсе среди школьников за короткое эссе Даниил получил уже через несколько месяцев после этого разговора. Путая от волнения слова, он орал так, что Инга, смеясь, отодвинулась от монитора.
– Дань, я тебя не только слышу, но и вижу! Забыл? Поздравляю! Ты – молодец!
– Тетя Инга, а теперь что? Как дальше?
– А теперь гирьку на нос повесь! Понял? Чтобы понять, не единичный ли это случай, надо еще как минимум три таких награды. Так что пахать, мой дорогой! Повышать свой уровень!
И Даник работал. Всерьез, донимая Наталью и Веру, читая свои рассказы бабушке, которая слушала очень внимательно, но каждый раз смеялась.
– Половины не поняла из того, что там написано, но очень интересно! Слушала бы и слушала!
– Ба!
– Что ба? Там же о компьютерах, а я совершенно ничего в этом не понимаю. Поэтому и судить мне сложно. Но написано так складно, что я аж заслушалась.
Возможно поэтому, ведя машину и гадая, что же случилось в школе, Наташа не понимала, как вообще с ее сыном могло случиться что-то непонятное. Ему некогда, вроде, балду гонять. Помимо «писанины», есть еще хоккей и бокс. И то, и другое сын выбрал сам, и Наталья очень гордилась им, глядя, как он носится по площадке с клюшкой наперевес. Мужчина растет… Весь в отца… Саша тоже играл. И сына успел на коньки поставить. Мечтал, что увидит его на льду, а сам…
Наташа тряхнула головой, прогоняя от себя грустные мысли. Столько времени прошло, а легче не становится.
«Прости, Сашенька, не выйдет, видимо, данное тебе слово сдержать. Даже представить рядом другого мужчину не могу. Не получается. Да и не получится никогда!».
Даник сидел перед кабинетом директора в коридоре, и Наталья ахнула, увидев, какой синяк наливается у него под глазом.
– Мам…
– Господи! Ты в порядке? Где болит?
– Нормально все. Ты это… Там ругаться будут. Сильно.
– Да уж поняла. Скажи мне только – есть за что краснеть?
Темно-серые, такие же, как у Саши, глаза глянули на нее, и Наталья облегченно выдохнула.
– Ясно. Прорвемся. В двух словах – что случилось? Быстро, пока не позвали меня.
– Девушка, мам. Я подрался. Из-за нее.
– Причина?
– Ее оскорбили.
– Поняла. Ладно. Жди здесь.
– Мам!
Наталья обернулась уже в дверях.
– Я готов к последствиям. Только, это… Давай ты тоже не будешь нервничать, ладно? Это же не самое страшное в жизни, правда?
Наталья шагнула назад, наплевав на все условности и небольшую толпу, собирающуюся под кабинетом директора, так как началась перемена, и хотела было обнять сына, но потом просто положила ему руку на плечо, поймав настороженный взгляд Дани:
– Правда.
Вера Ивановна выглянула в коридор и поманила к себе Наталью.
– Ната, ситуация серьезная. Мамаша оппонента тебе голову сделает, но ты держись. Данька, конечно, балбес, но, будь я на его месте, сделала бы то же самое.
– Тетя Вера!
– А что, тетя Вера? Если просят – надо дать. А там просили. Ох, как просили! Ладно, пойдем. На ор и оскорбления – ноль внимания, поняла? Наше дело – не допустить постановки Дани на учет. Пока речь об этом не стоит, но мало ли.
– Какой еще учет? – Наташа не на шутку занервничала.
– Что ты так вскинулась? Все хорошо будет. Я просто тебя предупредила. Идем!
Наташе показалось сначала, что в кабинете директора целая толпа. Но оглядевшись, она поняла, что народу-то всего ничего.
