Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Какая же она сильная!
– Главное, что умная. Поняла, где себя применить, пока мы над ней кудахтали.
Игорь отвел Варвару к матери и спросил:
– Ну что? Будем в областном турнире участвовать?
– А если у меня не получится? – глаза Вари от неожиданного предложения стали большими как плошки.
Она обиженно надулась, не понимая, почему так смеются взрослые. Игорь кивнул и поспешил к другим ребятам, а мама обняла Варю за плечи, шепнув на ухо:
– Все у тебя получится! Я знаю. Неужели ты до сих пор в себе сомневаешься? Ты можешь все!
– Тогда я попробую! – Варя прижала к себе кубок и улыбнулась.
Волчонок
– Наталья Владимировна, добрый день! Вы не могли бы подъехать в школу?
– А что случилось? Что-то с Даней?
– Да. Есть серьезный повод для разговора. Вы не волнуйтесь, с вашим мальчиком все в порядке. Просто… Ситуация сложная, и нужно, чтобы вы как можно скорее приехали.
Наташа отложила в сторону телефон и растерянно посмотрела на Ольгу. Кто лучше успокоит, чем подруга?
– Ты чего? – Оля оторвалась от отчета.
– Из школы звонили. Что-то случилось.
– Данька жив-здоров?
– Вроде.
– Тогда или подрался, или нагрубил кому. Возраст такой. Странненький. Подростки – что ты хочешь. Когда моей Кристинке пятнадцать было, я думала – свихнусь. Обошлось же. Успокойся и поезжай. На месте разберешься.
Ольга снова уткнулась в бумаги, а Наташа отмерла. Чего она сидит-то? Мало ли что там!
Наскоро побросав в сумку косметичку, телефон и кошелек, с которым только что выходила на обед, Наталья схватила пальто с вешалки.
– Ой! Оль, у меня же…
– Да знаю я все. Иди. Прикрою.
– Спасибо!
Машина, на удивление, завелась почти сразу, и Наталья вырулила с парковки, гадая, что же произошло с сыном. Даник был «вменяемым» ребенком. Такую характеристику ему дала Вера Ивановна, классный руководитель, спустя полгода после того, как Наташа вернулась в родной город и отдала сына в ту же школу, где когда-то училась сама.
– Хороший мальчишка, Ната. Но я в тебе и не сомневалась. Ребенок – это отражение родителей. Было бы странно, если бы у такой девочки как ты сын вырос бы другим. Единственное, переживаю немного. Он, как и ты, правдолюб, а таким всегда сложно.
Наталье оставалось только кивнуть. Вера Ивановна и правда знала ее слишком хорошо. Еще бы! Столько лет на одной лестничной клетке прожили. И вне школы для Наташи она всегда была тетя Вера. Мамина подруга и та, кто втихаря кормил маленькую Наташу конфетами. А заодно тетя Вера учила ее рисовать, писать, читать и даже играть на фортепиано. Немножко, но «Собачий вальс», который они исполняли в четыре руки, неизменно был гвоздем программы на любом празднике.
А сколько их было… Дни рождения, новогодние и майские, когда все дружной ватагой выезжали на природу, чтобы набегаться до одури, наесться шашлыка и свалиться спать где-нибудь под березкой, потому что сил уже ни на что не осталось. А потом лениво выводить «Ой, цветет калина…» по дороге домой, набившись в старенький «Жигуленок», принадлежавший дяде Мише, мужу Веры.
А потом была школа. И Вера Ивановна, которая стала классным руководителем Наташи в старших классах. Они чувствовали себя этакими заговорщиками, ведь при всех «тетя Вера» становилась исключительно Верой Ивановной, и Наташа ни разу за все время не дала понять одноклассникам, что их связывают какие-то иные отношения.
Дружили родители, дружила Наташа с сыном Веры Ивановны, Алексеем. И кто-то даже прочил им семейные узы, но Наташа с Лешей только смеялись в ответ. Какие жених и невеста?! Они друзья!
Так друзьями они и остались. Наташа вышла замуж и уехала в другой город. Алексей перебрался на Дальний Восток, где встретил свою половинку. И теперь они встречались лишь изредка, но каждый раз эти встречи были как драгоценный камешек, который Наталья складывала в закрома своей памяти. Шутка ли – человек, которого ты не просто знаешь столько, сколько себя помнишь, но и тот, кому ты не до фонаря. Тот, кто все твои проблемы принимает настолько близко к сердцу, словно они свои собственные.
Именно Алексей помогал Наташе, когда не стало ее мужа, Саши. Спортивный, сильный мужчина, дальнобойщик, Александр сгорел буквально за пару месяцев, и Наташа, как ни старалась, ничего не смогла с этим поделать.
Алексей тогда узнал обо всем от матери и прислал сначала деньги, а потом приехал сам. И был рядом больше месяца, помогая Наталье ухаживать за мужем. Возил по врачам и дежурил рядом, когда обезболивающие перестали помогать. Успокаивал Наталью, которая сходила с ума, глядя, как на глазах меняется ее Саша. Она за все время их брака не слышала от мужа не то что ругани, а даже слова плохого. Теперь же брань лилась таким потоком, что Наталья вынуждена была отправить сына к бабушке на время. Она-то понимала, что это все болезнь, а мальчику как объяснить?
– Прости, Данечка, но так будет лучше! Не надо, чтобы ты папу таким видел. Вот поправится он, и тогда… – договорить она так и не смогла. Уже все понимала. Что не будет никакого выздоровления, что жизнь поменялась раз и навсегда, и единственное, что она может сделать для сына – это оставить ему хорошую память об отце.
Саша ушел рано утром. После тяжелой, вымотавшей всех ночи. Алексей дремал, сидя на полу у кровати, а Наташа стояла у окна, глядя на занимающийся рассвет, когда за спиной раздался голос ее Саши. Такой, каким был раньше, до этого страшного времени.
– Наточка…
Она вздрогнула, боясь повернуться. Так хотелось продлить это мгновение, в котором, казалось, все встало на свои места. Будто и не было ничего, а она вот-вот проснется от того, что Саша гладит ее по щеке, приговаривая:
– Наталка, мне в рейс. Проводишь?
Но реальность не дала ей поверить в желаемое. Саша застонал, и она шагнула к кровати. Опустилась на колени, взяла его за руку.
– Сашенька…
– Прости меня. Все нервы вам вымотал.
– Ну что ты!
– Я все знаю. Натка, прости. Даньку береги и себя. Не реви! Все там будем. Просто мне, видно, раньше надо. А тебя я там не жду, слышишь? Долго еще не жду! Живи! Выходи замуж! Нарожай еще двоих, нет – троих! Пусть Данька будет не один. Внуков понянчи, правнуков, а потом и их детей. И только тогда… Нет, не возражай мне! Считай, что это моя последняя воля… Странно, да? Я никогда тебя не заставлял что-то делать, а теперь даже не прошу,
