Бессмертная степь - Иса Капаев
Энкиду физически сильнее Гильгамеша, он побеждает его в поединке, после чего они становятся друзьями. Энкиду помогает другу добыть священный кедр, убить страшное существо Хуваву, затем они вместе поражают небесного быка, посланного богами в наказание за убийство Хувавы. Энкиду нередко выступает в роли наставника, дает советы другу, что подчёркивает его жизненный опыт и приземлённость. Подобная роль заставляет сделать вывод, что древние авторы пытались создать образ, аналогичный первому человеку у ногайцев. А Гильгамеш, судя по его действиям и устремлениям, человек новой формации, герой, властелин. Перед авторами стояла задача возвысить царский род и показать героя богоравным. Энкиду в подземном царстве, ослушавшись Гильгамеша, погибает от рук злых демонов — эта нелепая смерть необходима, чтобы в очередной раз подчеркнуть превосходство интеллекта царя.
Моё внимание особо заинтересовало описание внешности Энкиду:
Не имеет Энкиду ни матери, ни друга, Распущенные волосы никогда не стриг он, В степи он рождён, с ним никто не сравнится.
Или в другом месте:
Шерстью покрыто всё его тело,
Подобно женщине волосы носит, Пряди волос, как хлеба, густые [28].
В шумерских текстах навязчиво подчёркивается не только первозданность Энкиду, но и то, что он «рождён степью». Степных пространств много в мире, и в самой Месопотамии, и на близлежащих территориях. Экзотический внешний облик говорит о том, что Энкиду всё же выходец из других земель. В связи с этим, убрав с повестки вопрос о том, что Месопотамия была прародиной тюрков, почему бы не допустить, что речь идет о заморской, находящейся за горным хребтом Евразии?
В последующие эпохи мы находим доказательства, что связь между Евразией и Ближним Востоком всегда существовала, причём довольно тесная. Я понимаю, что это бездоказательная гипотеза, но как иначе объяснить, что сотни слов, которые употребляют сейчас тюрки, употреблялись и в стране, существовавшей пять тысячелетий назад?.. Кроме этого, есть много сходного в мировоззрении, в погребальной культуре. А не раскроют ли нам тайну исчезнувшей цивилизации персонажи древней литературы? Может быть, их прототипы — живые свидетели взаимодействия древнего народа Месопотамии не просто со степными тюркскими народами, а с братскими народами?!
Образы шумерских литературных героев необыкновенно многогранны и вызывают у меня богатые ассоциации. Описание внешности Энкиду мне напомнило прародителя ногайских эпических богатырей Баба Тукли Шашлы-аса (Шерстяного-Волосяного). Во многих ногайских преданиях великий святой называется просто Баба (предок).
Одна из легенд рассказывает о том, как Баба боролся с ангелом смерти Азраилом. Когда Азраил пришёл забрать его душу, последним желанием Бабы было исполнить песню. Азраил разрешил, и Баба заворожил его своими удивительными длинными песнями так, что ангел смерти забыл, зачем пришёл. И тогда Баба убежал от него. В другой легенде, использованной в повести ногайского писателя В. Казакова «Звезда Бабай», Баба женился на лесной женщине-ангалак, которая тайно от него проглатывала собственных детей. Он разоблачил жену и, прогнав её, сумел сохранить своё потомство. Баба был создан вечно молодым, но, увидев себя однажды в зеркале и сравнив со взрослым сыном, который выглядел старее отца, понял, что ему не подобает быть всегда молодым. Он сам уходит из этого мира и в назидание потомкам превращается в звезду, которую ногайцы в его честь называют звездой Баба.
Образ Баба Тукли Шашлы-аса, пройдя сквозь тысячелетия, сохранил, на мой взгляд, черты обоих шумерских персонажей: Энкиду и Гильгамеша. Энкиду похож на Бабу своим происхождением, внешним видом, Гильгамеш, царь-жрец, несёт главную идею шумерской литературы, которая является основной и для ногайских преданий о Бабе. Это поиск бессмертия. Удивительно то, что разрешение этого вопроса выражается одним литературным приёмом. Обретение подлинного бессмертия не является конечной целью героев. Это удачно изложено в вавилонском эпосе о Гильгамеше. Гильгамеш добывает траву молодости, но, по решению богов, её похищает змея. Любопытно сопоставить этот сюжет с ногайской легендой, где Баба, глядя в зеркало, сравнивает себя с сыном и видит абсурдность бессмертия. Шумерская литература древнее, и она утверждает: власть над людьми в руках богов; в ногайской литературе осмысление зависит от человека.
Идею бессмертия несут лучшие образы ногайского фольклора. Как и Баба Тукли Шашлы-ас, они причастны к словотворчеству. Таковыми является бессмертный певец-йырау Сыбыра (звучание слова не случайно совпадает с названием таинственной земли Сыбыр — Шумер) и знаменитый вещатель тюркских былин Коркут-ата. Бессмертие непосредственно связано со словом. Ногайцы больше всего на свете ценили слово. Как и шумеры, наши предки искренне верили в его созидательную силу. Шумеры навечно запечатлели свои веды на глиняных табличках. Ногайцы из поколения в поколение, из уст в уста передавали сотни стихов и донесли до современников как единственное своё богатство (остальное было отнято или утеряно). О вечности слова довольно красноречиво говорит средневековый ногайский поэт Шал-Кийиз Тиленши улы:
Сиз де оьлерсиз, оьлермиз биз оьзимиз,
Оьлгенде юмылыр эки коьзимиз,
Биз оьлген сонъ калганларман
Соьйлер бизим соьзимиз.
Вы умрёте и мы тоже умрём,
Когда умрем, закроются наши глаза,
Но с оставшимися на земле
Будут разговаривать наши слова...
Творцы-певцы созидали историю и определяли будущее народа. Сыбыра йырау (певец-импровизатор) легендарен тем, что ему приписывается создание эпоса Эдиге. Он единственный, кто может разгадать происхождение Эдиге и предсказать ему будущее. Прошлое и будущее фактически беспредельны — бесконечны возможности слова. В одних вариантах эпоса Сыбыре приписывают 380 лет, в других — 480, о его смерти нигде не упоминается, в сознании новых поколений он продолжает жить... Вот его везут в золотой карете, дряхлые ноги уже не держат тело, его выносят на белом войлоке и сажают перед толпой; старые зубы, чтоб не рассыпались, стянуты шёлковой нитью, глаза заволокло белой пеленой, ему в руки дают домбру, и гортанный голос будоражит толпу:
Я видел всемогущего Чингиза — И не было ему на свете равных. Он лук держал двенадцати обхватов, И стрелы во все стороны летели, Его рукою посланные метко.
Я, старец, видел все его победы.
Коркут-ата известен всем тюркским народам, у ногайцев о нём тоже сохранились некоторые сведения. Ещё в прошлом столетии
