Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

— Сделай потише! — закричала Лия, проходя прямо в кухню и не здороваясь. Тодд не ответил. Сама того не желая, она начала подпевать себе под нос. «Страсти по Матфею», поет одна из немногих ныне живущих исполнительниц. Европейка, конечно, — американских музыкантов не осталось.

Альма? Тильда? Как-то так ее звали — это имя напоминало о долгих темных зимах, маринованной рыбе и покрытых морозными узорами окнах. Лия читала в новостях про ее печальную историю. Когда у имплантов и прочих биоулучшений оказывались разные сроки, это называлось рассогласованием. Ужасный способ умирать. Голос, заливавший квартиру, взбирался все выше и выше, и по спине у Лии побежали мурашки. Музыка словно пробирала ее насквозь, проскальзывала в такие уголки памяти, о существовании которых она давно забыла. Лия закрыла глаза. В ее памяти всплыло лицо — твердое, хорошо вылепленное, с морщинами, напоминавшими древесную кору, густыми светлыми бровями и бесцветными глазами. Если б не жуткая история певицы, она бы даже не знала, как та выглядит.

— Лия?

Музыка внезапно остановилась, повиснув в воздухе неловким вопросительным знаком. Лия моргнула. В голосе Тодда было что-то странное. Он стоял, прислонившись к кухонной двери, сцепив за спиной руки.

— Вильма, вот как ее звали. Вильма Нильссон. Как я могла забыть?!

Лия чмокнула Тодда в щеку, а потом еще мгновение вдыхала его чуть сладковатый запах — одеколон маскировал запах пота, но сквозь искусственный аромат леса от него все равно пахло человеком. Это ей в Тодде нравилось. Что-то в его запахе вызывало у нее ощущение уюта, показывало, что за золотистыми волосами, модельной внешностью и модной одеждой есть слабость и уязвимость. Она положила подбородок ему на плечо.

И тут она их заметила. Они сидели рядышком на плюшевой кушетке в гостиной и держали в руках кружки. На кружках было написано «Мистер Совершенство» и «Миссис Само Совершенство» — они достались ей от Цзяна на Рождество в общеофисном обмене подарками. Планшеты их лежали на журнальном столике — ее столике. Подставок под кружки Тодд им не дал, и на тщательно пропитанной маслом переработанной древесине уже появились два еле заметных влажных круга. Уличной обуви они не сняли.

— Привет, — сказал Эй Джей.

Джи Кей кивнул в знак приветствия и с шумом отхлебнул чая.

— Они ждали на лестнице, когда я пришел. Как-то невежливо было оставить их за дверью, — сказал Тодд.

Лия втащила его обратно в кухню, подальше от глаз Наблюдателей.

— Как-то невежливо? — повторила Лия.

— Они не такие уж плохие ребята. По твоим рассказам они казались прямо-таки гестаповцами. Эйджит даже сказал, что ему нравится твоя музыка.

— Эйджит?

— Ну да. Тот, который разговаривает. От Грега я, по-моему, еще ни слова не слышал.

Лия потерла глаза, потом помассировала брови. В ушах у нее шумело.

— И давно они тут сидят?

Главное дышать как следует и сохранять спокойствие, сосредоточиться на главном. Всему этому должно быть объяснение. Они пришли поздравить ее с освобождением от Наблюдения. Лично извиниться за причиненное беспокойство, предложить ей в качестве компенсации доступ к службе консервации Министерства. Услуги будут оплачены из личного счета Эй Джея — Эйджита. Может, он не так уж и плох, да. Ему понравилась ее музыка. Лия перестала массировать лоб.

— Ты показал им мою коллекцию?

— Не всю, только некоторые твои любимые вещи. Эйджит очень заинтересовался. Эти министерские ребята культурнее, чем можно подумать. Удивительно, правда?

Лия отвернулась. Правая рука у нее пульсировала от тупой боли — ручки пластикового пакета с овощами, которые она так тщательно выбирала, врезались в подушечки пальцев.

В ушах все еще шумело, но Лия действовала четко и спокойно. Она тщательно распаковала каждый лист салата и сложила их все в дуршлаг, чтобы ополоснуть. Баклажаны и кабачки она аккуратно разложила на кухонном столе, потом свернула пакет.

— И вообще, — добавил Тодд, — неплохо бы обходиться с ними полюбезнее. Они вполне разумные ребята.

Лия насыпала чечевицу в миску с водой. Большинство зерен опустились на дно, но несколько плавали на поверхности, словно крошечные кувшинки. Лия погрузила руки в миску и принялась мыть чечевицу. Зерна были твердые, как камешки, а вода восхитительно холодная.

Поскольку Лия не ответила, Тодд тихо вышел из комнаты.

— Психологическое состояние… напряженная работа… вызывает выработку кортизола. — Говорил он тихо, но поскольку музыка больше не играла, обрывки разговора доносились до кухни.

Закончив с чечевицей, Лия принялась чистить луковицу. Ее поверхность под шелухой, которую Лия сняла, казалась натянутой, словно напряженная мышца, которая вот-вот спружинит. Лия погрузила нож в середину луковицы. Почему-то очень приятно было слышать, как при этом хрустнула под лезвием бледная мякоть. В глазах, пока Лия резала лук, привычно щипало, но каждое отрезанное кольцо получалось прозрачным и тонким, как лист бумаги.

Странная штука луковицы. Если их разрезать, они пахнут не овощами, а потом животных, едким и сладким — странно успокаивающий запах. Когда Лия разделалась с первой луковицей, негромкий голос Тодда, доносившийся из гостиной, больше не привлекал ее внимания.

Она вдруг почувствовала, что проголодалась, и начала резать лук быстрее, кольца стали более толстыми и менее ровными. Лия решила, что, когда нарежет лук, вымоет руки, вытрет их пушистым белым полотенцем, висевшим возле раковины, выйдет из кухни и спокойно пожмет руки незваным гостям. Она улыбнется им спокойной доброжелательной улыбкой — никакого гнева, никакой истерики. Ни капли раздражения от того, что они сидят в ее гостиной и пачкают ковер своей уличной обувью. Нет, ничего такого.

Она даже спросит их, как им понравились «Страсти по Матфею», и похвалит Тодда за то, что выбрал эту запись. Это Нильссон, скажет она любезно, как хозяйка на большом светском приеме, шведское контральто. Да, та самая, с рассогласованием, пояснит она заговорщическим шепотом, каким обычно говорили о таких вещах. Эта музыка меня успокаивает, скажет она. Но у меня, конечно, есть и альбом «Мандолина», и вся «Морская серия». Вот, видите? Небрежно достав планшет, Лия покажет Наблюдателям статистику прослушивания, чтобы они поняли, насколько чаще она слушает легкую фоновую музыку, чем классику.

Пальцы ее блестели от едкого липкого сока. Лия залюбовалась тем, как они красиво вылеплены, какие у них гармоничные пропорции, как изящно каждый подстриженный ноготь на стройном пальце заканчивается идеальным полукружьем. Пальцы, такие свежие и розовые, чем-то похожие на маленькие сросшиеся морковки, лежали на разделочной доске. Лия осознала, что в другой руке держит нож с керамическим лезвием, недавно тщательно заточенным. Очень логично было совместить эти две поверхности — нежный отросток безымянного пальца и четкую беспристрастную линию лезвия. Нацелив острый край так, чтобы