У счастья нет морщин - Анн-Гаэль Юон
По экрану поплыли титры. Последние слова Жюльетты растворились в звуках музыки.
– Простите, что вы сказали? – переспросил месье Жорж.
Жюльетта рукой сделала ему знак не обращать внимания не ее вопрос. На экране появился широкий план с линией небоскребов Манхэттена.
– Ну что, Жюльетта? – спросил месье Жорж голосом доброго учителя.
Жюльетта прищурилась, чтобы лучше рассмотреть.
– Мы приближаемся к острову с юга… Вот статуя Свободы… Вот мы видим деловой центр и башни-близнецы… Возвращаемся обратно, в сторону Мидтауна… А вот и Эмпайр-стейт-билдинг!
– Все правильно! Самый большой небоскреб на Манхэттене, построенный…
– …всего за одиннадцать месяцев! – закончила Жюльетта, которая знала город уже почти так же хорошо, как ее учитель.
Когда месье Жорж начинал говорить о Нью-Йорке, он выглядел лет на тридцать моложе. Девушке нравилось, как светились его глаза, когда он узнавал проспекты, парки и огромные мосты. Вместе они придумывали маршрут прогулок по улицам «Большого яблока». Это притом что Жюльетта ни разу в жизни не пересекала даже Луару.
– Смотрите! – воскликнул месье Жорж. – А вот и отель «Уолдорф-Астория».
Дженнифер Лопес, одетая горничной, поспешно входила в роскошный отель. Но месье Жоржа уже не интересовал зарождающийся роман между героиней и будущим сенатором. Он был погружен в свои воспоминания.
– Настоящий дворец, построенный на Парк-авеню, по-моему, в самом конце девятнадцатого века. Этот отель – единственный в своем роде, знаете почему?
Жюльетта улыбнулась, глядя в сияющие глаза старика.
– Уверена, что вы мне скажете.
– Два кузена Астора, хоть и принадлежали к одной семье, были соперниками. Поэтому они построили два отеля – «Уолдорф» и «Астория» – рядом, но независимо друг от друга. К несчастью, один из них погиб при крушении «Титаника». История прямо для кино, вам не кажется? – усмехнулся месье Жорж. – Так два отеля вскоре стали одним.
Он хрустнул печеньем.
– Здесь останавливались величайшие люди, знаете ли. Элизабет Тейлор, Фрэнк Синатра…
Для месье Жоржа одно лишь упоминание этих имен открывало дверь в мир блеска и грез. Он смаковал каждый слог, словно заново переживая свои самые счастливые воспоминания.
Жюльетта не была уверена насчет Фрэнка Синатры – это тот, кто поет под дождем, забравшись на фонарный столб? – но она предпочитала ничего не говорить. Она слушала вполуха, поглощенная мыслями о тетради. Кому она может принадлежать? Должна ли она отдать ее библиотекарю? Жюльетта нашла кучу веских причин не делать этого. В конце концов, может быть, она сама сумеет выяснить личность владельца?
Если не считать видов Нью-Йорка, содержание фильма мало интересовало месье Жоржа, за исключением сцен танцев и чечетки. В тот вечер, как это часто бывало, он начал клевать носом и заснул, держа в руках банку, полную уголков от печенья «Пти Лю». Жюльетта выключила видеомагнитофон и укрыла колени старика одеялом.
Жюльетта уже собиралась отправиться в постель, когда из дальнего конца коридора ее окликнула Полетта. Сердце Жюльетты забилось сильнее. Эта женщина пугала ее. Каждую секунду девушка боялась, что ее вызовет месье Ивон и потребует объяснений. В голове вдруг промелькнула картина: ее, одинокую и беременную, выставляют за двери гостиницы. Кому она будет нужна?
Она вернулась по коридору и остановилась перед дверью. В горле у нее пересохло. Она дрожала. Казалось, все ее переживания скопились в животе, под ребрами, в болезненный ком, который мешал дышать.
Она вошла в комнату. Лампа на ночном столике тускло освещала кровать.
– Да, мадам Полетта?
Голос ее сорвался. Женщина пристально смотрела на нее.
– Подойдите ближе.
Жюльетта, устремив взгляд в пол, подошла к кровати.
– Что вы опять делали в комнате месье Жоржа?
Жюльетта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Мы смотрели фильм, я…
– Что вы там прячете?
Жюльетта отступила назад. Глубокий карман ее фартука был оттопырен. Полетта была не в духе, и ей не хотелось играть. Эта девушка ее раздражала. Она словно боялась собственной тени.
– Дайте сюда, что там у вас.
Жюльетта сунула руку в карман и достала тетрадь. Когда она ее вынимала, из кармана на кровать выпал небольшой конверт.
– Ага! Так я и знала! – воскликнула Полетта.
– Нет! – закричала Жюльетта. – Отдайте мне его!
Ловким движением старушка схватила письмо и поспешно прочла его. Затем она подняла глаза и уставилась на девушку поверх своих прозрачных полумесяцев. Жюльетта почувствовала, как участился ее пульс и стало трудно дышать. В ушах загудело. Она схватила свое письмо и выбежала, хлопнув дверью.
Перескакивая через несколько ступенек, она поднялась на свой этаж и рухнула на кровать. Ее душили рыдания. Все было кончено. Теперь старуха съест ее заживо. Наверное, чтение этого письма доставило ей большое удовольствие! Она же так любит всюду совать свой нос и портить людям жизнь!
Девушка прерывисто дышала и всхлипывала. Никогда еще ей не было так плохо. Она скучала по Мамино, ей было ужасно одиноко. Острая боль пронзила живот.
В дверь поскребся Леон. Жюльетта бросила в сторону кота подушку.
– Отстань, Леон! На этот раз ты ничем не можешь мне помочь!
Леон настаивал. Дверь медленно отворилась. Полетта, держа спину прямо, с тростью в руке, спокойно вошла в комнату.
Жюльетта закричала:
– Оставьте меня в покое! Вы же получили, что хотели, не так ли? Так что убирайтесь!
Полетта закатила глаза.
– Я сказала вам, уходите! – настаивала Жюльетта.
Старая дама села на краешек кровати. Жюльетта сердито смотрела на нее. Это был абсолютный кошмар. Сначала ребенок, а теперь еще и эта ведьма, которая добралась до нее даже в ее собственной комнате!
– Ну же, Жюльетта, возьмите себя в руки. Незачем доводить себя до такого состояния.
Жюльетта удивленно икнула.
Их взгляды упали на письмо с логотипом лаборатории, которое Жюльетта бросила на своей кровати. Полетта помолчала и осторожно отодвинула листок кончиком пальца.
– Знаю, не все со мной согласятся, но, по-моему, это довольно хорошая новость, – сказала она спокойно. – В моем возрасте конверты с такой печатью редко приносят надежду.
– Правда? Вы так думаете? А мне кажется, совсем наоборот! Это же ребенок! А меня не слушается даже Леон!
Леон, выпрямив спину, сидел на подоконнике и пристально наблюдал за женщинами. Глаза его мягко щурились, казалось, он вот-вот уснет.
– Этот кот носит имя революционера[7], – ответила Полетта. – Не стоит ждать от него толку, разве что пару советов по меню.
Слезы все еще текли по лицу Жюльетты. Мадам Полетта протянула ей платок и молча разгладила складки своего халата.
– Уже двенадцать недель, – тихо выговорила Жюльетта между всхлипами.
Полетта слушала с непроницаемым лицом.
– Осталось всего несколько дней, чтобы решить, буду ли я… буду ли я…
Почувствовав, что девушку вновь охватывает отчаяние, Полетта протянула ей чистый носовой платок.
Жюльетте казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Ответственность, которая ляжет на нее через несколько месяцев, вдруг показалась ей невыносимой. Как она, едва способная позаботиться о себе, сможет в одиночку воспитывать ребенка? Кормить его, обеспечивать, наконец, сделать его счастливым? И потом, разумно ли добавлять в этот мир еще одну душу, когда в нем так много насилия и угроз, страданий и неуверенности?
За окном ухнула сова. Из сада доносился приглушенный голос месье Ивона. Слезы Жюльетты капали на одеяло.
– Ну все, довольно! Перестаньте плакать! Никто не собирается вас есть! Хватит всего бояться, смелее глядите в будущее! Вы намного сильнее, чем думаете.
Жюльетта слушала старушку, уставившись на нее большими влажными глазами. Шмыгнула носом. Полетта продолжала:
– Знаете, в свое время я была одной из тех, кто бился за право выбора. Мы боролись не за аборты, как говорили некоторые, а за то, чтобы иметь выбор. За свободу. Чтобы можно было распоряжаться своим телом по своему усмотрению. Вы принадлежите к поколению, ради которого я боролась. Вы та, ради кого я противостояла своей консервативной семье и твердолобому мужу. Вы свободны, мадемуазель Жюльетта!
Вердикт торжественно прозвучал в маленькой комнате.
Жюльетта в растерянности попыталась представить себе мадам Полетту пятьдесят лет назад, с поднятым
