У счастья нет морщин - Анн-Гаэль Юон

Мне нравятся люди, которые пользуются промокашкой.

Жюльетта надулась. Ей, наоборот, нравились люди, чьи пальцы были испачканы чернилами. Особенно если они в приличных костюмах. А еще лучше, если у них посажено пятно на кармане рубашки. Приятно видеть, как детство настигает тех, кто делает вид, что у них его вовсе не было. Заинтригованная и все больше очарованная, она тонкими пальцами полистала тетрадь в поисках имени владельца. Внезапно на нее обрушился сильный приступ тошноты. Она в ужасе распахнула глаза и, зажав рот руками, побежала на улицу.

Глубокий глоток свежего воздуха вернул ей немного красок на лице. Она положила руку на живот. Ей показалось, что он уже немного округлился. Это все ее воображение или нет? Интересно, как долго она еще сможет скрывать его под фартуком. Все происходило слишком быстро. Пора было принять решение и покончить с бессонными ночами. Посмотрев, который час, она сунула тетрадь в сумку, села на велосипед и отправилась в гостиницу.

Менее четверти часа спустя она уже обматывала завязки фартука вокруг своей талии. Месье Ивон, вернувшийся из погреба с двумя бутылками красного, поздоровался с ней. На террасе, сидя на табурете перед холстом, который был больше его самого, писал Ипполит. Месье Ивон и Жюльетта заглянули ему через плечо:

– Еще одна картина для украшения гостиницы, Ипполит?

Ипполит, охваченный вдохновением, энергично и размашисто наносил на холст мазки красного цвета.

– Это довольно абстрактно… – прокомментировал месье Ивон. – Немного напоминает фовизм… Скажи, Ипполит, ты никогда не думал о том, чтобы нарисовать что-нибудь более… что-нибудь менее…

– Ой, да оставьте вы его в покое! – вмешалась Нур, перекинув кухонное полотенце через плечо. – Со стороны Ипполита и так очень любезно украшать гостиницу! Он привносит в нее столько красок!

– Да, красок много… – кивнул месье Ивон, не желая расстраивать кухарку.

Он отступил за стойку и принялся протирать стаканы. Стены гостиницы были увешаны полотнами вызывающе ярких тонов. Смысл этих творений был ему не совсем понятен, но он опасался, что спор о художественных талантах Ипполита испортит Нур настроение. Он подал Полетте морковный суп с тмином. Женщина отодвинула тарелку.

– Ох! Ну и вонь! Вы правда думаете, что я возьму это в рот?

С самого утра Полетта вела себя невыносимо. Хозяин, которому начали надоедать ее перепады настроения, хотел было резко ответить, как вдруг зазвонил телефон.

– Мадам Полетта, вас к телефону! – угрюмо пробормотал он.

– Кто это? – неохотно спросила она.

– Это из секретариата доктора Гильотена. Говорят, что пытались дозвониться вам домой и что ваши жильцы дали им этот номер.

– Я занята! – сухо ответила Полетта и принялась за еду, положив салфетку на колени. И совсем тихо про себя прибавила: – Мои жильцы! Это еще кто такие?

– Могу ли я что-нибудь ей передать? – спросил месье Ивон у невидимого собеседника. – Да… Гм… Нет, я не ее сын, я… А, понятно, да, понятно.

Затем он понизил голос:

– Я сам ей скажу. Да, конечно. Спасибо, доктор.

Из своего угла зала Полетта крикнула:

– Кто это был? Опять один из этих шарлатанов, которые продают всякую ерунду? Непонятно, как им удается заполучить мой номер!

Месье Ивон вдруг посерьезнел и мягко ответил ей:

– Доедайте спокойно, мадам Полетта, я вам потом все расскажу.

– Эй, Нур! Вы только послушайте! – воскликнула Марселина, глядя в газету. – Нур, у вас появился поклонник! Он пишет о вас в объявлениях о несостоявшихся встречах!

Месье Ивон поднял бровь. Марселина не могла скрыть своего волнения.

– Я уверена, что это о вас! – продолжала Марселина. – Послушайте: «Я встретил тебя на рынке, ты выбирала помидоры. Ты заставила меня покраснеть, хотя нельзя сказать, что у меня сердце артишока. На тебе было малиновое платье, я хотел бы увидеть тебя снова. Подпись: Я, тот еще перец». Ипполит, дай мне свой карандаш. Нур! Я вам запишу его электронный адрес!

Она что-то нацарапала в блокноте. Месье Ивон помрачнел, а затем взорвался:

– Вы не могли бы говорить потише, Марселина? Вас одну только и слышно! Хватит, мне надоели эти глупости! Если так будет продолжаться, я сожгу этот ваш капустный листок! Дайте кухарке спокойно работать!

Нур высунула голову из кухни, удивленная тем, что месье Ивон так громко кричит на бедную Марселину. Раскрасневшаяся, с прилипшими ко лбу волосами, она окликнула Жюльетту:

– Подача! Вырезка!

Жюльетта, все еще мыслями в таинственной тетради, которую она нашла несколько часов назад, почти забыла о большой компании, громко поднимающей тост за столиком номер двенадцать.

– За здоровье! За лето! – выкрикнул один из гостей.

– Особенно за Дидье! Это он угощает! – ответил другой.

Девушка поспешила обслужить клиентов: этому – андуйет, тому – филе лосося, втайне надеясь, что они не станут задерживаться.

Кому бы могла принадлежать эта тетрадь? Эта игра в короткие фразы была довольно забавной. Как будто автор обретал форму контур за контуром. Его можно было разглядеть по кусочкам, как на негативе пленки. Здесь – изгиб улыбки, там – впадина ключицы… Спрятавшись за стойкой, она не удержалась и снова заглянула в тетрадь.

Не люблю прощаний на перроне вокзала.

Мне нравятся лица взрослых, когда они говорят с младенцами.

Мне нравится шуршание шин по гравию.

– Жюльетта!

С другого конца зала Полетта размахивала пустой хлебной корзинкой.

– Я должна кричать, чтобы меня обслужили?

Жюльетта неохотно спрятала тетрадь в сумку и поспешила на помощь клиентке.

21

Жюльетта миновала полкоридора, когда перед ней открылась дверь комнаты месье Жоржа.

– А, Жюльетта! – проговорил тот. – Я так и думал, что это вы. Спасибо за белье!

Жюльетта немного смутилась. Она хоть и надеялась, что Полетта забыла случай со шляпной коробкой, все же немного нервничала.

– Сегодня вечером я смотрю фильм «Госпожа горничная», – сказал месье Жорж. – Паоло записал мне его на кассету. Хотите посмотреть?

Жюльетта никогда не упускала случая посмотреть фильм в компании с месье Жоржем. Его предпочтения были очень разнообразными, но все фильмы объединяло одно: действие неизменно происходило в Нью-Йорке.

Однако этим вечером Жюльетта колебалась. Она очень устала. Головастик, который плавал у нее в животе уже почти три месяца, отнимал все ее силы. Ей нужно было серьезно поговорить с самой собой. Что с ней будет дальше? Время шло, и приближался срок, назначенный врачом. После этого у нее не останется выбора. Нет, она вернется к себе в комнату и не выйдет оттуда, пока не примет решение. Во всяком случае, именно этого следует ожидать от взрослого, ответственного человека.

– Да, с удовольствием! – услышала она свой голос.

Она устроилась на полу у кровати, пока месье Жорж ставил чайник. В конце концов, этот серьезный разговор с самой собой может подождать еще пару часов, не так ли?

– Могу я предложить вам немного печенья?

Жюльетта кивнула. Месье Жорж достал из буфета две банки. В одной было золотистое сливочное печенье, в другой – его же обломки. Жюльетта угостилась из первой банки, месье Жорж тоже взял себе немного, отломил уголки и положил их во вторую банку. Затем он, как всегда, добавил, улыбнувшись своим воспоминаниям:

– Я приберегу уголки для того, кто любит их еще больше, чем я.

Жюльетта слабо улыбнулась. А ей хотелось бы, чтобы кто-нибудь ждал ее где-нибудь с банкой, наполненной маленькими кончиками вафельных рожков из-под мороженого, тех, что заполнены хрустящим шоколадом.

– Как у вас дела, Жюльетта? – спросил месье Жорж.

Он смотрел на нее с мягкой улыбкой. Из всех постояльцев месье Жорж был ее любимцем. Она отвела глаза.

– Спасибо, все хорошо.

Сама не зная почему, она не решалась рассказать ему о тетради, которую нашла утром.

Ей хотелось сохранить в тайне зарождающуюся близость между ней и автором этих загадочных фраз.

– Скажите, месье Жорж, у вас есть