Возвращение с Марса - Василий Павлович Щепетнёв

— Поехали? — хрипло спросил Иван, поворачивая ключ. Двигатель кашлянул, чихнул раз, другой, и наконец заурчал вполне уверенно. Звук показался оглушительно громким в мёртвой тишине вокруг.

Кое-как, с трудом развернулись на узкой дороге (Иван ругался сквозь зубы, вспоминая габариты танка) и поехали дальше, по дороге, некогда покрытой серым асфальтом, а сейчас поверх него лежал жёлтый песок, занесённый ветром невесть откуда. Знак времени. Знак забвения.

Страшил, львов и железных дровосеков не наблюдалось. Лес по сторонам был чахлым, редким, не внушающим ужаса. Фанерные щиты с окон мы сняли перед отправлением, дело нетрудное, они были прикручены парой шурупов. Сняли и положили в хвост.

Через десять километров, отмеренных дребезжанием старого мотора и стуком наших сердец, мы выехали на трассу пошире. Не федеральную, но всё же. С разметкой, с обочинами. И здесь… здесь мы увидели автомобили. Множество автомобилей. Легковые — от стареньких «Жигулей» до крутых «Мерседесов». Грузовые — «Газели», «КАМАзы», «Вольво». Даже пара тракторов «Беларусь» попалась. Все они были аккуратно, даже слишком аккуратно, припаркованы у обочины. В ряд. Как на гигантской стоянке перед концом света. Все в полном порядке, по крайней мере с виду. Ни следов аварий, ни выбитых стекол, ни открытых дверей. И все — пусты. Совершенно, абсолютно пусты. Ни намека на панику или спешку.

Просто… оставлены.

Мы остановились. Замерли. Даже командир молчал, его рука сжимала приклад автомата так, что костяшки побелели. Мы вылезли из «Пазика» и подошли к ближайшему «Форду-Эксплореру». Темно-синий, блестящий. Дверь водителя не заперта. Садись, да трогай. Ключ зажигания торчал на своем месте. Как у «Пазика». Как будто кто-то просто вышел размяться и вот-вот вернётся. Но вокруг не было ни души. Только бесконечная вереница брошенных машин, уходящая вдаль по обеим сторонам трассы.

На заднем сиденье детское креслице. И мишка. Не новомодное зубастое чудище, а традиционный добрый медвежонок.

У меня был такой.

Иван сел на водительское место, включил радио.

Тишина. Как есть тишина. Лишь слабый, мертвенный атмосферный треск, как статическое электричество на гробовой плите эфира. Ни голосов. Ни музыки. Ни сигналов бедствия. Ничего. Эфир был мертв. Как и всё вокруг.

Мы стояли, слушая тихий треск, глядя на бесконечную вереницу брошенных машин, уходящую к горизонту, где сливались небо и земля в серой, безразличной дымке. И тогда командир произнес то, что вертелось у каждого на языке:

— Что-то случилось.

Правильно, он же командир. Ему положено называть вещи своими именами.

Глава 12

Указатель известил, что в пяти километрах справа, то есть к востоку, находится город Лопы. Поскольку ранее мы въехала в Лопенский район, логично было предположить, что Лопы — райцентр. А где райцентр, там и рай, то есть власть.

— Завернём? — предложил я.

Командир, похоже, хотел ехать прямо в Чернозёмск, доложиться начальству. Если оно, начальство, живо, здорово или хотя бы имеется в наличии. Dead or alive.

С другой стороны, донести до власти о виденном нами есть прямая обязанностью сознательного гражданина Донести до власти и получить распоряжения. Вдруг это эпидемия неведомой болезни, при которой люди просто испаряются? Антон же предположил, что взорвался реактор Новочернозёмской атомной станции, и всех срочно эвакуировали. Да много чего в голову приходит. Нужно, нужно срочно обратиться в полицию!

Иван повернул направо, пять верст марсианам не крюк. А на людей посмотреть хочется. Или же убедиться в их отсутствии.

— Изначально уездный городок назывался Клопы, но в одна тысяча тридцать первом году в порядке благоустройства был переименован в Лопы, — сказал космонавт-исследователь Василий. Как по писаному сказал, словно со смартфона прочитал. Но не было у него смартфона.

— Откуда дровишки? — спросил Антон.

— Я в краеведческом музее четыре месяца разнорабочим был, вот и понахватался всякого, — пояснил Василий.

— И чем всё кончилось? — спросил Антон.

— Ничем, раз я с вами. Разнорабочие в музее тоже не шикуют, знаешь ли.

Дорога промелькнула незаметно, хотя ехал Иван осторожно, сорок километров в час максимум.

И вот мы в городке. Привычные припаркованные автомобили, привычная тишина. Дорога сама вывела на главную площадь, понятно, с памятником Ильичу. Судя по флагу, за Лениным и находилась районная администрация.

— Вот что, друзья-марсиане. Я пойду с Василием, хватит нас двоих, — сказал я. — Вдвоём и без оружия, так сказать. А вы наблюдайте. Если что — по газам и катите в Чернозёмск или куда командир решит.

Командир промолчал. Идти в горадминистрацию с оружием — действительно, перебор. Могут не понять. А доверить автомат другому он не хотел. Опасался.

— Может, мы пока в магазин? — спросил Иван. — Воды взять, да и вообще… дошираков разных?

— Не разбредаться! Вот вернутся дозорные, тогда и ясно будет, в магазин идти, или ещё куда, — заявил Андрей Витальевич, показав, кто в автобусе главный. Он командир, а я с Василием дозорные.

— Так сколько вас ждать? — это Иван мне.

— Марсиане часов не соблюдают, у нас и часов-то нет. Думаю, недолго.

И я вышел из автобуса. Земля качалась под ногами, но не сильно. Балла на три, много четыре. Отвычка от ходьбы, низкокалорийное питание, и страх. Страха было столько, что его можно было и во внимание не принимать. Считай себя мёртвым, и ни о чём не беспокойся — самурайская мудрость, кажется.

Но я всё-таки беспокоился. Хотелось пить, хотелось принять душ, и не пятилитровый, а безлимитный. Хотелось переодеться в свежее, чистое бельё и, почему-то, в гражданский костюм-тройку, с галстуком, запонками и прочими аксессуарами. Непременно часы чтобы были, механические, если не «Ролекс», то похожие. И шляпа-федора.

Такие фантазии отвлекали от страха. Для того и придумывались.

В администрации безлюдно. Ни охраны, никого. Кабинеты частью заперты, частью пустые. Всюду обыкновенный порядок — ни опрокинутых стульев, ни следов крови на стенах и ковровых дорожках, ни запаха пороховой гари. Даже надписи, мол, закрыто, все ушли на митинг, нет.

Мы с Василием дружно крикнули «пожар!!!», но никто не отозвался.

Зашли в туалет. Вода была, но остаточная, та, что в трубах.

Все-таки помыли руки и лица, утерлись бумажными полотенцами — культура. Электричества и здесь нет. А раз нет в администрации, в других местах можно и не проверять.

Мы вернулись в автобус, и я коротко сказал: 2

— Пусто.

— Тогда в магазин и в полицию, — предложил Иван.