Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
«Глупые мы с тобой были, Сережка! Ох, какие глупые! Не ценили время. Все гнали его куда-то, понукали, не понимая, что надо спасибо ему сказать за то, что не бежит от нас. Очень жалею я сейчас, что не хватило нам его. Ты прости меня за то, что обидела! Сам знаешь – не хотела! Волновалась за тебя, как и мама твоя. Хотела, чтобы ты сильным стал… Вот все я тебе и сказала. Если простил меня, то хоть пару строчек черкни мне. Буду знать, что есть у меня друг. Никуда не делся. А если не захочешь, то я пойму, Сережа. Все пойму! Ты не думай! Отправляю тебе письмо мамы твоей. Она его писала и забыла на столе, когда ее в операционную позвали. А после смены так спешила домой, что не забрала у меня его».
Сергей несколько раз перечитал последние два предложения и вытер нос рукавом гимнастерки. Плакать он давно уже не стеснялся. Чего только не навидался за это время! И здоровые мужики слезу роняли, а уж ему-то стыдиться… Не просто так ведь. По семье горюет…
«А за Леночку ты не волнуйся! Она со мной пока. Не отдам я ее никому. Предлагали было увезти ее из города, да только я не дала. Где искать потом друг друга будем? Лучше уж пусть со мной побудет, пока ты не вернешься!»
Глаза Сергея бегали по строчкам Таниного письма, но не видели их. Темное марево заволокло душу снова, отказываясь принимать весть, которой не могло быть. Ведь писала ему тетя Галя! Нет Леночки! Так о чем тогда Татьяна говорит?!
«Мы все за твоей сестренкой присматриваем! И соседки помогают, и сестрички из госпиталя. У кого время есть, тот и сидит с маленькой. Правда, Сережа, не такая уж она и маленькая уже. Все-все понимает, умница такая! Меня с работы встретит и гонит к умывальнику – руки мыть! Помнит, чему мама ее учила! Вот погоди! Придешь ты, и тебя к порядку призывать будет! Дай только срок!»
Сослуживцы Сергея шарахнулись в разные стороны, когда он вскинул над головой руки с зажатыми в них исписанными листочками и пошел вприсядку, рыдая в голос и смеясь одновременно. Арсен вернулся, посмотрел на друга да и хлопнул в ладоши:
– Что стоите?! Радость у человека!
– Это ж какая?
– А я знаю?! Ай, что за люди вы?! Поддержать надо!
И потянулись к Сергею руки, и отступила тьма.
И крошечный, как Леночка, лучик надежды пробился через отчаяние, которое владело душой Сергея. Он был маленьким-маленьким, почти незаметным, этот проблеск, но по мере того, как Сергей начинал понимать, что все написанное Таней – правда, и пусть и не вся его семья, а только небольшая часть ее все-таки жива, – свет становился все ярче и ярче, гоня страх и даря силы, которых, казалось, уже не осталось.
– Жива, Арсенчик, жива!
– Кто, дорогой?
– Сестра моя! Леночка! Не знаю как, но жива!
– И где она сейчас?
– У Танюши!
Кто такая Танюша и почему Сергей краснеет, произнося ее имя, Арсен раздумывать не стал. Стиснул друга в объятиях, расцеловал в обе щеки и встряхнул как следует:
– Жить, Серега! Жить! Пока не встретитесь!
– Жить… – эхом отозвался Сергей.
И не было с этого дня для него ни преград, ни препятствий. Он шел теперь не куда-то. Он шел к Леночке. И пусть шагал он совершенно в другую сторону от родного города, Сергей твердо знал – каждый шаг приближает его к той, что ждала его.
А письма тоже шли. И в каждом Танюша писала о том, как растет Леночка, как ждет она домой брата. И вырастали крылья. И хотелось жить.
А потом и война кончилась. Сергей дошел аж до самого Берлина. Одернул гимнастерку и подмигнул другу:
– Не пора ли нам домой, Арсенчик?
– Зачем спрашиваешь?! Давно пора! Мама ждет! Может, к нам все-таки, а? Посмотришь, как живем! Мама тебе пирог свой сделает! Она его только для самых дорогих гостей делает! А разве может быть кто-то дороже, чем друг лучший?
– Нет, Арсенчик. Не сейчас. Забыл ты? Меня тоже ждут…
И маленькая шустрая девчонка застынет посреди двора, забыв, что стоит на одной ноге. Она уставится на солдата, который замрет у ворот, глядя на развалины, оставшиеся от одного из корпусов. И каким-то десятым чувством поймет, кто перед ней.
И Татьяна вздрогнет и выронит из рук любимую чашку, когда в распахнутые окна кухни ворвется ликующий детский крик:
– Сережка!
И Сергею уже не нужно будет объяснять, о ком говорила мама в своем последнем письме. Он и так это поймет. А потому откроет объятия своей судьбе, и разом обнимет счастье, которое будет реветь на два голоса, вторя друг другу.
– Ну что же вы, глупенькие! Живой я.
А спустя несколько лет в большом доме на окраине армянского села будет звенеть веселая свадьба. И Арсен, взяв за руку свою молодую жену, поспешит навстречу дорогим гостям, которые опоздают к началу торжества.
– Мама, мама! Пирог неси! Друг мой приехал! Самый дорогой друг!
– Несу, сыночек! Несу! Что может быть дороже дружбы? Только любовь! А с нею, я вижу, друг твой тоже знаком. Добро пожаловать, дорогие гости! Счастье принесли вы в наш дом!
Платье на выпускной
– Мам, где моя юбка?! – Юля металась по квартире, пытаясь одновременно натянуть на себя блузку, докрасить правый глаз и найти паспорт.
А потому что нечего спать ложиться после полуночи! Экзамены-экзаменами, а отдых никто не отменял. Тем более, для такой «совы», какой была Юля.
Ей всегда было тяжело вставать по утрам. В детский сад мама долго носила ее на руках и Юля досыпала, уткнувшись носом в мамино плечо, разумеется, не думая о том, как той тяжело. Благо, садик находился почти во дворе Юлиного дома. Стоило только пройти по дорожке вдоль подъездов, свернуть за угол, и вот уже видны крыши беседок, стоявших во дворе детского сада, и окна группы на втором этаже, у которых так любила торчать Юля вечерами, ожидая, когда мама заберет ее домой.
Не любила Юля садик. И школу тоже не любила. Ей не нравились суета и бестолковость, которые царили там. Что сложного сидеть тихо и слушать учителя? Юля умела это делать превосходно. А вот другие дети – нет. Они шептались, баловались, мешали… И преподавателям, и, конечно, Юле. Пока училась в
