Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук
Я перевернулась на бок, уткнулась в подушку и всё равно не смогла заснуть. Телефон мигал на тумбочке, как будто напоминал: “ты же любишь всё фиксировать”.Я открыла заметки и набрала:
Запись № 186.
На свадьбе лучше всего прописать текст тоста маме заранее. Чтобы любовь не превратилась в стендап без репетиции.
Сохранила и выключила экран. В квартире было тихо, только за стеной Кирилл двигал стул — медленно, осторожно, будто боялся разбудить тишину. Я улыбнулась в темноте Вот он, мой сосед по тишине, единственный человек, с которым даже молчание звучит не как пауза, а как смысл.
Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку
Это очень помогает истории расти.
И пишите, что чувствуете — я читаю всё.
Глава 10. Гусары не отступают, они атакуют
В «Софии» было пусто. Даже касса щелкала с паузами, как старик, считающий вдохи.
Весна официально наступила, но покупателей это не впечатлило^ все уже перешли в сезонный режим: «солнце светит, а думать лень».
Я решила спасти день стендом. Большим, вызывающим, со стыдной, но рабочей вывеской: «Весна — время любви».
На полках выстроила строй из проверенных бойцов книжного фронта:
«Берег неожиданной любви», «Страсть и страх в замке», «Жить, чтобы любить», «Любовь живёт всегда».
Смотрелось как витрина для тех, кто верит в чудеса по талонам и хранит билет до счастья в старом пальто.
Рядом Игорь возводил свою цитадель, фэнтези-арену:
«Властелин колец», «Песнь льда и огня», «Дюна».
Прилепил картонную табличку: «Мир, где всё по-настоящему».
— То есть мир, где за женщин хотя бы кто-то сражается, а не спорит о том, кто выносит мусор? — спросила я.
— Где люди вообще читают, — ответил он, не поднимая головы.
— О, так это тоже фэнтези.
Мы стояли плечом к плечу, архитекторы параллельных реальностей. Моя — это про «всё будет хорошо, но не у тебя». Его — это про пустыню, где сюжет держится на специи, вере, упрямстве и червяках
— Знаешь, — сказала я, продвигая книгу к краю полки, — эти «Берега любви» — настоящая магия. Мужчина и женщина любят друг друга без ссор, без дележки аренды и кредитов. Вот где жанр фэнтези раскрыт честно. Толкиен не рискнул бы.
— Тогда твоему стенду не хватает орков, — кивнул Игорь. — Можно наклеить стикеры “бывший” и “ред флаг”.
Я хмыкнула:
— А ты — “Песнь льда и раздельного бюджета”. По мотивам моей жизни.
В эту секунду появилась Вера, как режиссёр, который входит в кадр, потому что не выдержал.
— Кстати о жанрах, — сказала она. — Знаете, почему магазин называется «София»?
— Потому что мудрость? — предположила я.
— Нет. Потому что любовницу моего мужа звали София.
Мы зависли, как браузер на слабом вайфае. это вранье, конечно, но что то новое.
— Он открыл магазин для неё. А потом внезапно умер, — произнесла Вера буднично, будто рассказывала про планировку склада. — Магазин достался мне. Я никого не переименовала. Простила обоих. Это и есть христианство, всепрощение. От него, между прочим, меньше морщин, чем от коллагена.
Мы синхронно кивнули, больше из уважения к сюжету, чем к морали. Игорь неловко кашлянул. Я сделала вид, что перекладываю книги.
И в этот момент дверца звякнула. В магазин залетел бодрый пенсионер, как будто только что сбежал с плаката «Долголетие — это я». Щёки розовые, глаза блестят, шаг от бедра, кроссовки знают свой километраж.
— Знакомьтесь, Анатолий, — представила Вера. — Мы вместе растягиваем мышцы и границы приличия.
Он пожал нам руки и, не моргнув, выдал:
— Секс после восьмидесяти, как утренняя зарядка на повышенных. Главное за сердцем следить, а не за временем.
Игорь уронил степлер. Я челюсть. Вера только поправила прядь и томно сказала:
— Сегодня у нас свидание. Под «Сумерки». Романтика для опытных. Смотрим кино и не только.
— Мы… э-э… в шоке, — призналась я.
— Просто вы молоды, — рассмеялась Вера. — Любовь, не вдвоём. Это вообще командный спорт. Состав плавающий, страсть постоянная.
Она подмигнула Анатолию, и тот послал нам воздушный поцелуй, как будто репетировал сцену влюблённого пенсионера в театре абсурда. Игорь набрал воздух, явно хотел вставить что-то умное про поколенческие различия, но я перехватила инициативу:
— Я побегу. У меня сбор гусар.
— Гусары, — мечтательно сказала Вера, — ах, молодость… тогда и корсет держался лучше, и свидания дольше.
Она рассмеялась, Анатолий тоже. Я выскользнула из магазина, чувствуя, что весна в Петербурге началась официально. Если в этом городе кто-то ещё способен на свидания под «Сумерки», значит, жить можно.
Как мне теперь не думать про секс 80летних любителей вампиров?! и как потом смотреть “Сумерки”?
* * *
Во «Свободе» нас выстроили, как роту исторических реконструкторов, только вместо пушек подносы, а вместо чести корпоративная этика. Предстояла свадьба века: бюджет, как у Олимпиады по пошлости, гостив костюмах 1812 года, каждая женщина — Наташа Ростова, каждый мужчина — герой, если не считать бухгалтеров. У каждогосвоя война и мир в одной персональной голове и без Пьера Безухова.
Мы гусары. Сапоги блестят, мундир стягивает грудь до откровений, но, черт возьми, красиво. Сердце село на шпоры и замирало где-то под эполетами.
Я стояла у зеркала, натягивала перчатки и не узнавала себя. В отражении женщина, которая будто случайно заглянула в другую жизнь. Попа, как у человека с планом на будущее, грудь, как у человека с премией за настойчивость. Чертовски красиво и сексуально.
Даже глаза выглядели по-другому, с оттенком авантюры и немного тревоги, как у той, кто не уверена, где кончится бал и начнётся утро. Может быть я прошлой жизни очень красивый гусар?
Мимо прошел Кирилл уже в мундире, с расстегнутым воротом, лохматый и внезапно похожий на актёра, которого позвали сыграть «молодого героя, ещё не понявшего, что его любят». И в очень-очень облегающих штанах.
Он замедлил шаг. Взгляд ровный, спокойный, но с электричеством по краям, которое ни спрятать, ни списать на усталость.
— Классный костюм, — сказал он, чуть усмехнувшись.
— Удобный, — пожала я плечами, стараясь не смотреть прямо.
— Вижу, — ответил он, и угол его губ дрогнул.
Я почувствовала, как ткань мундира будто стала плотнее, а воздух суше, а между нами искра, та самая, из-за которой когда-то выгорали целые города и нервы. Он сделал вид, что поправляет ремень, а я, что
