Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук
На первом кадре — дочка в купальнике на фоне Турции.
На втором — дочка на Бали, с коктейлем в руке и фразой в подписях: «Жизнь — это путешествие».
Дальше дочка с подругой в кафе. С той самой подругой, как я поняла, которую потом лишили и кафе, и парня.
Потом — дочка в салоне красоты, дочка в машине, дочка на коне (в буквальном смысле, хотя метафора точная).
Двадцать кадров. Из них только два с женихом.
И оба какие-то случайные, будто он попал в кадр по ошибке, пока снимали дачу.
— Они познакомились, — рассказывала мама, вытирая уголки глаз, — когда у нее был трудный период. У нее были сложные отношения.
Я мысленно отметила, что у всех трудный период, просто не у всех потом свадьба
— Но потом появился Олег, — продолжала мама. — Он старше. Он надёжный. Он… ну, вы видите.
Мы все посмотрели. Видели. Старше — это факт, надёжный — по выражению лица, а «богаче» даже без уточнений. Он из тех, кто входит в зал с уверенностью человека, который умеет платить картой без лимита.
Я стояла с подносом, глядя на экран, и думала:
Иногда финансы действительно стреляют быстрее, чем купидон. Особенно если у купидона ипотека и просрочка по кредиту.
На очередном кадре дочка позировала с букетом у моря, та самая поза «невеста мечтает о будущем». Слева были обрезаны “сложные отношения” или просто бывший, но руку его мама не заметила. Я усмехнулась: всё понятно. Новый жених просто попал в кадр повыше, на уровне счета в банке.
Кирилл, проходя мимо, тихо шепнул:
— Такое ощущение, что свадьба — это просто презентация нового айфона под брендом “Олег”.
Я едва сдержала смешок.
— Главное, чтобы гарантия дольше года.
Музыка все играла, мама сияла. Последний слайд надпись «Судьба всё расставит по местам» и фото дочки в белом платье. Мама всхлипнула, выдохнула и объявила:
— Ну вот. Теперь вы знаете, что такое настоящая любовь.
— Угу, — пробормотал Кирилл, — Любовь живет 20 слайдов
Свет включили, мама взяла салфетку и вытерла глаза.
— Прошу всех держать настроение. Свадьба — это день, когда нельзя грустить. Только счастье и только любовь.
Я посмотрела на экран, где завис последний кадр, невеста смотрит вдаль, а рядом только тень от мужчины, которого почти не видно. И подумала: да уж. Главное — не кто рядом, а кто оплачивает декорации.
Музыка смолкла, мама ушла проверять цветы. А я поймала себя на мысли, что сегодня будет длинная ночь. Слишком длинная, чтобы верить в сказки.
* * *
Сначала всё шло по сценарию. Шампанское, поцелуи, медленные танцы, селедка под шубой (так захотела мама невесты). Будто всё это уже кто-то когда-то репетировал и просто нажал “повтор”. Я стояла у стойки с подносом, наблюдала за происходящим и пыталась не считать, сколько раз за вечер слово «любовь» прозвучало рядом с «торт».
А потом по классике жанра появился бывший. На каждой свадьбе есть один такой, который не смог пережить. На самом деле это редкость, я такое видела не часто. Но тут он был так актуален, как никогда. Как в российском сериале, только менее талантливо.
Он ворвался в зал, как новая этика в инфоповестку. Громко, не к месту и с обвинениями.
— Это не любовь! — крикнул он, дрожащим голосом. — Она мне клялась!
Музыка оборвалась, диджей завис над пультом, как студент перед экзаменом. Мама невесты побледнела, схватилась за торт и едва не повалилась на стол с закусками.
Невеста замерла, жених напрягся, а Кирилл, как всегда, решил сыграть в дипломата.
— Успокойтесь, — сказал он, поднимая руки. — Давайте выйдем, поговорим.
— Да пошел ты! — взревел тот и махнул кулаком.
Кирилл увернулся… почти. В итоге получил аккурат под глаз, будто по заказу фотографа, симметрично и выразительно. В зале повисла пауза. Я услышала, как у кого-то из гостей упала вилка. Скоро придет еще какая-то женщина?! Бывшая жениха …
Бывшего скрутили охранники, мама невесты плакала, а Кирилл стоял, прижимая лёд к лицу и улыбаясь так, будто это был не удар, а татуировка от судьбы.
— Всё нормально, — сказал он, когда я подошла. — Главное, без потерь.
— Ну, кроме синяка, — заметила я.
— И гордости, — добавил он, рассмеявшись.
Жених подошёл, глядя на него с жалостью и лёгким чувством превосходства.
Сунул в руку купюру.
— На лекарства.
Я сразу подумала “мудак”. Кирилл хотел отказаться, но жених уже ушёл, хлопнув по плечу, как старшего по цеху. Через минуту вернулсявдохновленный, как человек, который наконец нашел себе социальную миссию.
— Слушай, — сказал он, — вот ещё тысяча. А тебе сорок сверху.
Он передал мне купюры
— Кинь, пожалуйста, в ползунки за мальчика.
Я моргнула.
— В какие ползунки?
— В конкурсе! — улыбнулся он. — Мы сейчас определяем, кто у нас родится первым — мальчик или девочка. Надо бросить деньги. Ок?
Он подмигнул. Я машинально взяла деньги. Потом подошла и на автомате кинула купюры куда надо.
Ведущий, сияя от энтузиазма, подхватил микрофон:
— Вот это да! Даже обслуживающий персонал голосует за мальчика! Вот это единство! Вот это любовь!
Гости зааплодировали. Кто-то крикнул “молодцы”, кто-то поднял бокал. Я стояла с подносом и чувствовала, как внутри всё переворачивается.
От смеха, от неловкости, от того, как быстро чужие деньги превращаются в форму власти. Когда за тебя решают даже в шуточных конкурсах, когда твоя улыбка становится частью “атмосферы праздника”, а твой жестдекорацией для чужого счастья.
Мне стало физически тошно. Ведущий всё ещё говорил про “единство команды”, а я думала, что это не команда. Это аукцион. Кто больше заплатит, тот и прав. А у меня денег нет. Печаль.
Кирилл посмотрел на меня, усмехнулся сквозь синяк:
— Всё в порядке?
— Конечно, — сказала я. — Просто думаю, за кого бы я сама поставила деньги.
Он кивнул, не задавая лишних вопросов. Мы оба знали: в этой работе ты всегда либо декорация, либо фон. Главное — не стать ставкой. Очень захотелось домой.
* * *
Ближе к полуночи, когда гости уже перешли из состояния «танцуют» в стадию «плывут», ко мне подплыл один из друзей жениха. Тот самый тип мужчин, которые считают себя подарком человечеству, но явно без чека.
— Слушай, — сказал он, держа бокал и слегка покачиваясь, — а ты красивая.
Я выдохнула. В его голосе была вся усталость
