Кайран Вэйл. Академия Морбус - Игорь Углов
Она разбирала каждое моё слово, каждую интонацию, каждый жест.
— Ты моргаешь, когда думаешь о том, что нужно соврать, — констатировала она однажды. — Перестань. Смотри прямо. Вспоминай. Не придумывай — вспоминай кусочки правды и складывай их в нужном порядке. Ложь — это не творчество. Это архитектура из обломков реальности.
Мы проигрывали десятки сценариев. Что сказать, если Сирил спросит про «мёртвые зоны»? («Мы зафиксировали области пониженного магического фона, возможно, естественные геоматические аномалии или следы старых мощных заклятий. Изучаем их природу, но пока ничего угрожающего»). Что сказать про наши ночные вылазки? («Ситцен настаивает на сборе данных в разное время суток для чистоты эксперимента. Ночью фон меньше, аномалии чувствуются чётче»). Что сказать про Малхауса? («Профессор проявляет академический интерес к нашему проекту, запрашивал промежуточные данные. Мы предоставили ему обезличенные выборки»).
Бэлла была безжалостна. Она ловила меня на малейших нестыковках, заставляла повторять истории снова и снова, пока они не начинали звучать как искренние, слегка задумчивые воспоминания, а не как заученный текст.
— Он будет давить, — предупреждала она. — Задавать уточняющие вопросы. Возвращаться к старым темам. Проверять на последовательность. Твои истории должны быть гибкими, но неизменными в ядре. Как стальной прут, обёрнутый резиной.
Иногда после таких сессий я падал на койку в спальном блоке, чувствуя себя выжатым как лимон. В голове гудело от напряжения, от постоянного двоемыслия. Я жил теперь в двух реальностях: одна — для Сирила, тщательно сконструированная; другая — наша, настоящая, полная страха, решимости и чёрных карт с отметкой «Редуктор».
Леон, узнав о сделке, побледнел, но кивнул.
— Логично с его стороны, — пробормотал он. — Он всегда предпочитает управлять угрозами, а не устранять их вслепую. Но это даёт нам и преимущество. Мы знаем, что он знает. И мы знаем, что он ожидает от нас. Это прогнозируемая переменная. Её можно вписать в уравнения.
И он вписал. Его модели теперь включали «фактор Веспера» — вероятность нашего раскрытия в зависимости от предоставляемой информации. Он рассчитал оптимальный баланс: сколько «полезного» мусора нужно подбрасывать Сирилу, чтобы сохранять его интерес и доверие, но не позволять ему приблизиться к истине.
Так прошла неделя. День первого доклада.
Я сидел в комнате семь, Бэлла стояла у окна, изображая безразличие, но я чувствовал её напряжённое внимание, как натянутую струну. Сирил вошёл ровно в назначенное время.
— Ну что, Вэйл? Что скажете о настроениях в массах?
Я начал рассказывать. Голос был ровным, чуть усталым, как у человека, занятого учёбой и странным хобби. Я говорил о том, что после Праздника Тени многие студенты, особенно первокурсники, стали более замкнутыми, больше времени проводят в библиотеках (правда). Что среди Когтей ходят слухи о том, что «Певцы Крови» не исчезли, а просто затаились, и некоторые видят в этом возможность проявить себя (полуправда, основанная на реальных слухах, которые мы с Бэллой подбросили через её сеть). Что в Доме Теней растёт недовольство методами Валемара, считающимися слишком мягкими (правда, которую нам сообщил Леон из своих источников). Я упомянул мелкую стычку между двумя старшекурсниками из разных Домов из-за места в лаборатории (чистая правда, свидетелем которой я стал).
Сирил слушал, не перебивая, его лицо было непроницаемой маской. Иногда он задавал уточняющий вопрос: «Кто именно распространяет слухи про Когтей?», «Конкретные имена недовольных в Тенях?». Я отвечал уклончиво, но правдиво там, где мог: «Имена не называли, говорили шёпотом в углу столовой», «Недовольство выражают в основном второкурсники, но без лидеров».
Когда я закончил, он молчал почти минуту. Потом медленно кивнул.
— Достаточно для начала. Продолжайте наблюдать. Особенно за Когтями. И… — он посмотрел на Бэллу, потом на меня, — …ваш проект. Как продвигается поиск «аномалий»?
Я почувствовал, как у меня похолодели ладони. Это был ключевой момент.
— Есть прогресс, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал с оттенком академического интереса. — Мы идентифицировали несколько зон со стабильно пониженным магическим фоном. Судя по всему, это либо естественные геоматические «пустоты», либо следы очень старых, мощных ритуалов подавления. Никакой активной угрозы они не несут, но их природа… интересна с исследовательской точки зрения. Мы планируем составить их полную карту.
Сирил смотрел на меня, и его взгляд, казалось, проникал сквозь черепную кость прямо в мозг.
— «Пустоты», — повторил он. — Интересно. И где находятся эти… пустоты?
Я назвал два места — далёкие от «Редуктора», но реальные «мёртвые зоны», которые мы нашли ранее. Третью, самую близкую к центру, умолчал.
— Хм, — произнёс он. — Продолжайте картографирование. Но будьте осторожны. Старые печати иногда бывают… нестабильны. Ваш отчёт принят. Доступ в архив второго уровня будет открыт по вашему клейму с завтрашнего дня. Следующая встреча — через неделю.
Он ушёл. Дверь закрылась. Мы с Бэллой несколько минут просто сидели, не двигаясь, прислушиваясь к стуку собственных сердец.
— Пронесло, — наконец выдохнула она. — На этот раз. Он поверил. Или сделал вид, что поверил.
— Он что-то заподозрил про «пустоты», — сказал я. — Слишком уж пристально слушал.
— Конечно заподозрил. Но пока у него нет причин связывать их с чем-то большим. Мы дали ему безобидное, академическое объяснение. Теперь нам нужно это объяснение подкрепить. Настоящими исследованиями тех зон. — Она встала. — Мы сыграли первый кон. Теперь нужно готовиться ко второму. И не забывать, что где-то там, внизу, ждёт своя очередь настоящая цель. А Сирил… Сирил теперь наш главный зритель. И наш главный критик. Мы должны играть так безупречно, чтобы он аплодировал, даже не подозревая, что спектакль — о его собственном низвержении.
Я кивнул, чувствуя странную смесь истощения и адреналина. Мы вступили в самую опасную игру из всех. Игру с самим мастером надзирателей. И проигрыш в ней означал не просто провал. Он означал, что мы станем теми самыми «отходами», которые система безжалостно перемелет и сбросит в чрево «Редуктора». Но иного выбора у нас не было. Мы взяли в руки нож, спрятанный в тени Сирила. Теперь предстояло научиться им фехтовать.
Глава 21. Источник
Доступ в архив второго уровня оказался не массивной дубовой дверью с позолотой, а скромным спуском на этаж ниже основного книгохранилища Костей. Здесь не было высоких сводов и витражей — только низкие, давящие потолки, грубо отёсанный камень стен и бесконечные ряды стеллажей из чёрного, поглощающего свет дерева. Воздух пах иначе: не пылью и пергаментом, а озоном, статикой и слабым, едва уловимым запахом горького миндаля — признак мощных, веками работающих консервационных чар.
Сирил сдержал
