Кайран Вэйл. Академия Морбус - Игорь Углов
Мы двинулись туда под безупречным предлогом: «Проверка целостности магических контуров в нижних ярусах после катаклизма Праздника Тени». Задание было санкционировано Сирилом, подписано, завизировано. Путь вёл вниз, в самое нутро скалы, по узким, почти вертикальным чёрным лестницам, которые, казалось, были вырублены не для людей, а для чего-то более гибкого и безглазого. Воздух с каждым метром становился гуще, тяжелее, насыщенным запахом озона, раскалённого металла и… чего-то ещё. Сладковатого, органического, отдававшего гниющими фруктами и мокрым пеплом. Запах большой, старой свалки, тщательно спрятанной под землёй.
И наконец, лестница оборвалась. Мы упёрлись в Стену.
Не каменную. Не металлическую в привычном смысле. Она была сделана из того же тёмного, матового, абсолютно неотражающего материала, что и двери «мёртвых зон», но здесь масштаб был иным. Она занимала всю ширину прохода, от пола до потолка, сливаясь со скалой по краям так естественно, что казалась её древней, окаменевшей плотью. И от неё исходила та самая «мёртвая тишина», но не как отсутствие, а как давление. Физическое, давящее на барабанные перепонки, на рёбра, на само сознание. Здесь Ритм Камня не затихал. Он обрывался с такой резкостью, будто мир за этой стеной просто переставал существовать.
И в самом центре этой циклопической преграды, на высоте человеческого роста, было углубление. Не дверь, не люк. Идеально круглое, с гладкими, отполированными до зеркального блеска краями. А внутри — сложный, замысловатый рельеф, напоминавший то ли отпечаток гигантской, нечеловеческой руки с слишком длинными фалангами, толи окаменевший цветок с лепестками-шипами, готовыми сомкнуться.
Мы застыли перед ним, и даже Бэлла, обычно такая невозмутимая, сделала непроизвольный шаг назад. Холодный пот выступил у меня на спине, мгновенно остывая в мёртвом воздухе.
— «Редуктор», — прошептал Леон, сверяясь с фотокопией древней схемы. Его голос дрогнул. — Уменьшитель. Стабилизатор. Дроссельная заслонка. Или… — он обвёл взглядом массивную стену, — …жернова.
— Это он, — сказал я, и мой собственный голос прозвучал чужим, приглушённым, будто его уже начала поглощать пустота по ту сторону. — Конечная станция. Пищеварительный тракт. Здесь всё заканчивается.
Бэлла, преодолевая видимое сопротивление, словно воздух перед стеной был густым как смола, сделала шаг вперёд. Она не стала тянуться к загадочному отпечатку. Вместо этого она медленно, почти с благоговением, провела кончиками пальцев по гладкой, холодной поверхности стены вокруг углубления.
— Материал… — её голос был безжизненным, констатирующим. — Полный поглотитель. Никакого резонанса. Никакой эмиссии. Абсолютный нуль. — Она обернулась ко мне, и в её глазах отразилось леденящее понимание. — Если твой дар, Кайран, — это способность создавать активную, жаждущую пустоту… то это — её законсервированная, мёртвая противоположность. Антипод. Обратная сторона твоего проклятия.
Я подошёл ближе, превозмогая инстинктивное отвращение, заставлявшее всё нутро сжиматься. Моя внутренняя пустота, мой вечный голод, встрепенулся. Но не с вожделением. С чем-то иным. С тревожным узнаванием? С глухой, животной ненавистью к собственному бездушному отражению? Сложно было понять. Это было похоже на встречу с собственным трупом, идеально забальзамированным и выставленным на всеобщее обозрение.
— Что будет, если… активировать механизм? — спросил Леон, и в его голосе борьба учёного с инстинктом самосохранения была слышна как на ладони.
— Не знаю, — ответил я честно. — Но если сюда по трубам из тех «мёртвых зон» стекает всё, что система отфильтровала как шлак… то внутри должно быть… Всё. Концентрат. Выжимка из всех кошмаров, всех проклятий, всех сломанных душ и извращённой магии, что Морбус произвёл за века. Чёрная дыра, набитая отбросами.
Бэлла резко, с силой, которой я от неё не ожидал, дёрнула меня за рукав, оттаскивая от стены.
— Никаких экспериментов. Ни сейчас. Ни потом. Никогда, если мы не будем на все сто уверены в том, что делаем. — Её пальцы впились мне в предплечье. — Это не просто слабое место в броне, Кайран. Это… выгребная яма. Канализационный коллектор всей этой чудовищной архитектуры. Сунуть туда руку — не значит рискнуть быть укушенным. Это значит добровольно нырнуть в сгусток её экскрементов. Тебя не поглотит. Ты растворишься. Исчезнешь. Станешь ещё одной каплей в этом море дерьма.
Она была права. И в то же время — нет. Эта «выгребная яма» была ключом. Если здесь происходил конечный метаболизм системы, её финальное преображение отходов в… во что-то ещё, то здесь был сосредоточен самый главный её процесс. Здесь билось её самое грязное сердце.
Мы не тронули. Сделали бессмысленные замеры (приборы Бэллы зашкаливали в ноль и визжали тихими, жалобными звуками), я старался запечатлеть в памяти каждый изгиб рельефа в углублении, а Леон сделал несколько набросков. Потом мы ушли. Обратный путь наверх, к слабому свету грибных светильников и далёкому гулу жизни, казался бесконечно долгим, будто мы покидали не просто помещение, а иное измерение.
Вернувшись в нашу клетушку номер семь, мы долго молча смотрели на карту. Теперь в самом её центре, в основании башни, красовался новый символ — не точка, а чёрный, жирный круг. «Редуктор». Желудок левиафана.
— Теперь мы знаем, где оно бьётся, — наконец нарушила тишину Бэлла. Её голос был усталым, но в нём вновь зазвучала знакомая сталь. Страх, как опытный диверсант, снова ушёл в тень, спрятался за ширму действия и планирования. — Мы определили цель. Но теперь нам нужен уже не план исследования. Нам нужен боевой протокол. Потому что всё, что мы делали до сих пор, — это разведка боем, партизанские вылазки. А то, что впереди… это высадка десанта на берег, охраняемый всеми силами ада. На самый грязный, самый охраняемый его берег.
Она подняла на меня взгляд, и в её глазах не осталось и следа той недавней, жуткой уязвимости. Была только холодная, отточенная решимость. Сталь, закалённая в горниле страха за меня.
— И ты, Кайран Вэйл, не сделаешь ни шага в сторону той стены без моего прямого, чёткого, однозначного приказа. Ты понял меня?
Я понял. Это был не ультиматум партнёра. Это был приказ командира, отданный солдату, от которого зависит не просто победа, а смысл всего их общего пути. Ценой его нарушения была бы не ссора. Это была бы её внутренняя катастрофа. И я не мог этого допустить.
— Понял, — кивнул я, и в этом простом слове была клятва.
Мы нашли желудок чудовища. И теперь нам предстояло решить задачу, от которой зависело всё: как, чёрт возьми, вскрыть этот желудок, не будучи самим переваренными заживо и не растеряв по дороге последние остатки собственной человечности.
Глава 20. Нож в тени
Тишина
