У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик
— Ну а потом НЭП закончился, в армию пошёл. Там в партию приняли. И они мне сразу предложили во Владивосток. Учиться на пограничника. Всё ясно теперь?
Девочки загалдели, вопросы сыпались как горох: как и какие, что и где?
Тоня прикрикнула слегка:
— Всё, уймитесь. Отец устал. Вот, газету почитайте. Свежая.
Девочки послушно углубились в газету.
Григорий Сергеевич вспоминал.
Конечно, рассказать дочерям всё, как оно было, он не мог. Да и зачем? Зачем им знать детали об ужасах повального пьянства в убогом и тёмном бараке лесорубов, где воняло кислятиной и самогоном…
К чему рисовать им картины зверств и грабежей при интервенции немцев и чехов в Брянске… А потом были лихие наскоки с Украины махновцев и других бандитов. Опять — смерть, опять — пытки, грабёж растерянных, измученных крестьян.
Как тогда жгли махновцы дома, рубили сплеча любого, кто пытался противостоять, защитить свою семью, своё добро…
Григорий передёрнулся.
Тося, помнится, с восторгом слушала однажды стихи… учитель малахольный их нараспев произносил, да ещё с таким подъёмом! Когда же это было? Да, когда ездили они с Тосей в Тирасполь, ещё до войны. Про Опанаса… «дума», что ли? Что ж, стихи эти, они, может, и хорошие, да вот сразу встали тогда перед его, Гришиными, глазами кровавые «подвиги» этих махновских бандитов…
Какая уж тут поэзия!
Одна непримиримая ненависть к убийцам и грабителям.
Тося тогда его не поняла. Да и как она могла понять? С ней он этим не делился — такие уж у него страшные, иссушающие душу воспоминания. О том, как выволокли эти бандитские звери его нежную, его трепетную юношескую любовь — соседскую дочку, подростка, во двор и… В общем, умерла она под ними. Как страшно кричала она тогда…
Гриша глухо застонал сквозь зубы. Тоня настороженно взглянула на мужа: о чём он думает?
А воспоминания не оставляли Григория Сергеевича в покое, стучали в висок, туманили взор, яростно стискивали грудь.
…Как тогда в сарае, навалившись на него, крепко-намертво вцепившись и зажав ему рот, держали его мать и сёстры, чтобы не кинулся он очертя голову на помощь… на верную смерть свою…
Да, ничего светлого из юных лет выудить он не мог.
Чем же тут поделиться с дочерьми?
Хватит им того, что уже выпало на их долю, зачем отягощать ещё и рассказами о том, диком и безумном, что осталось в прошлом их отца.
Но всё же он мог с гордостью сказать одно: не уронил себя, не загубил тупым и беспробудным пьянством, исполнил свой сыновий долг и выучился. И ещё — никогда не бегал от ответственности.
Григорий заново переживал, как пришёл по повестке на призывной пункт, как волновался, когда отправили его по допризывной подготовке вместе с такими же как он крестьянскими парнями обучаться стрелять и маршировать.
А как в 1928 году исполнился ему двадцать один год, так пошёл Гриша на действительную военную службу да попал не в переменный состав территориальных частей, а сразу в РККА!
Вот он — поворотный момент!
В РККА его, Гришу, заметили, приняли в партию и отправили на дальнейшее обучение во Владивостокскую высшую пехотную школу. Хорошо, что обе его сестры тогда уже были замужем и содержали мать. А он был волен жить своей жизнью.
Потом та памятная встреча с Тоней, перевернувшая всю его жизнь, осветившая его всего как солнышком — чудесная награда за тяжкую юность.
Пришла любовь.
Лицо Григория Сергеевича разгладилось, глаза потеряли стальной блеск, засияли. Тоня, напряжённо наблюдавшая за ним, облегчённо выдохнула — туча миновала, вот и опять ясно в их судьбе.
А муж уже вовсю улыбался ей, взял за руку, ласково пожал.
— Тось, а помнишь, как нас Прохор-то познакомил? Тогда во Владивостоке?
Тоня тоже в ответ заулыбалась, заискрилась воспоминаниями, дорогими сердцу.
— Ты тогда такой был — я даже дышать не могла, вот какой!
— А я и заговорить с тобой боялся, думал — куда мне, брянскому лаптю…
Повспоминали, оттаяли душой. Тоня спросила давно её мучающее:
— Гриша, а что же теперь? Куда направят?
Вполголоса они заговорили о возможном будущем. Гадали, куда забросит их судьба на этот раз.
Решили — неважно куда. Главное, чтобы не расставаться больше!
59. Владивосток. Нежданный удар
Всё безнадёжно?
Но даже на камне порой
Вырастает цветок…
На вокзале приехавших осыпал мокрый снег. Свинцовое небо, серые камни домов, чёрные силуэты прохожих. Короткий предзимний день кончался. Добрались до знакомого общежития МВД уже в темноте.
Их временно разместили там же, в том же здании, что и прежде. Только теперь — на первом этаже.
Прямо с утра Вера и Лиза помчали в школу. Их приняли с распростёртыми объятьями и давние подружки, и учителя. Сестрички вернулись домой оживлённые, радостные.
Хорошо в их школе!
Теперь девочки старались всё время проводить там: делали уроки и участвовали в многочисленных кружках. А домой не спешили — чего там интересного.
Антонина вещи старалась не распаковывать, достала только самое необходимое. А какой смысл? Скоро опять в дорогу.
Но Григорию Сергеевичу нового назначения пока всё не давали.
Зато наградили несколькими днями отпуска.
Муж с женой решили «приодеться», были у них некоторые сбережения. Вот оно как!
И на самом деле сложилось, что в Советской Гавани магазинов почитай что не было совсем. Куда тратить? На что? Вот и донашивали Тося с дочками старьё или что сама она сумела «смастерить» из выданных мужу тканей на обмундирование и на портянки. Одно только событие и было: из сукна защитного цвета местный совгаваньский мастер портновских дел построил Вере тёплое пальто с поясом. Та форсила перед мальчишками из ремесленного. Родители тихонько посмеивались: уже невеститься дочки начинают.
Тоня же обносилась до крайности.
Однако в Совгавани они оба работали. И зарабатывали.
Впервые в их совместной жизни Тонечке удалось накопить денег на сберегательном счёте. Григорий Сергеевич частенько говорил с гордостью:
— Это наш неприкосновенный запас, чтобы «приодеться» во Владивостоке.
И теперь, в городе, опять же впервые в их жизни, супруги вместе пошли «по магазинам» в поисках зимней одежды.
— Уж мы тебя разоденем, как королеву! — радовался Григорий Сергеевич. — Есть же на что! Шубу тебе купим. И платок пуховый, как у сестёр твоих. И ботиночки меховые, на каблуке!
— Ой, Гриша, — смеялась Тоня. — Нам на всё это не хватит! Давай посмотрим, что продают и почём. А там решим.
Но
