Лемнер - Александр Андреевич Проханов
— С прибытием, Иван Артакович! — Лемнер отдал честь, собираясь тут же, под винтами вертолёта, доложить обстановку. Но Иван Артакович обнял Лемнера, и тот сквозь пальто почувствовал худое крепкое тело не желавшего стареть гедониста. Иван Артакович продлевал молодость в бассейнах и на теннисных кортах.
— С прибытием, Иван Артакович. Как долетели?
— Отлично. Но мне показалось, при снижении нас обстреляли. Я увидел в иллюминаторе, как близко пронеслись красные огоньки трассеров.
— Это невозможно, Иван Артакович. Ваш полёт прикрывали с земли и с воздуха. Красные огоньки? Это летчик курил сигарету и стряхивал за окно пепел. Ветер подхватывал искры.
Иван Артакович посмотрел на Лемнера круглыми, весёлыми, беспощадными глазами стрелка, и оба рассмеялись.
Вслед за Иваном Артаковичем из вертолёта вышли суровые охранники, прислуга. Выносили картонные ящики, кожаные футляры, в каких хранят виолончели и саксофоны. Лемнер удивлялся многолюдному сопровождению Ивана Артаковича и окончательно изумился, когда из вертолёта сошла на землю Ксения Сверчок в норковой шубе и следом — голый африканец, тот, что приставал к Лемнеру на рынке в Банги. Позже, в кабинете Ивана Артаковича, африканец сидел вместе с Ксенией Сверчок в стеклянном террариуме. Сейчас африканец был всё так же гол, но к ягодицам был приторочен пышный лисий хвост. Африканец вздрагивал ягодицами, хвост трепетал, Ксения Сверчок гладила африканца, унимая дрожь.
— Михаил Соломонович, если позволите, мы отдохнем с дороги, а вечером я приглашаю вас на ужин. Там мы восславим ваше героическое настоящее и поговорим о будущем. Кстати, как поживает Лана Георгиевна Веретенова? Я приглашаю её на ужин.
— Она слегка прихворнула. Отлёживается. Но я передам ваше приглашение.
— До вечера, любезный Михаил Соломонович. Ах как быстро несётся время! Какие сюрпризы оно преподносит!
Подкатили бронированные штабные автомобили. Иван Артакович и свита погрузились в машины и укатили в посёлок. Лемнер в который раз изумился проницательности Ланы. Её власть над собой он пытался свергнуть, но эта власть сохранилась. Она струилась в крови сладкими ядами и пьянящими отравами. Чтобы избавиться от этой власти, он должен слить всю отравленную кровь и заменить её новой. И это вновь будет связано с пролитием крови.
Поздно вечером, когда над разгромленным посёлком вставала голубая кладбищенская луна, Лемнер на бэтээре подкатил к придорожному кафе. Там ждал его с ужином Иван Артакович. Автоматчики рассыпались в оцепление, бэтээр повернул пулемёт к дороге. Лемнер, как был в замызганных башмаках и походном камуфляже, вошёл в кафе. Горели свечи в серебряных подсвечниках. Ослепительно белела скатерть. Стол был уставлен дорогим фарфором и хрусталём. Нежно розовели лепестки форели. Разносолы пахли душисто и пряно. Королевские креветки походили на порхающих балерин в розовых трико. Мидии в фиолетовых раковинах, казалось, всплыли из морского прилива. Кружевные листья салата, алые солнечные помидоры, огурцы, пахнущие летом, ждали живописца, мастера натюрмортов. Эта красота и обилие чудом явились в разгромленном фронтовом посёлке. Было содеяно Иваном Артаковичем среди чёрных остовов убитых домов, изгрызенной гусеницами дороги, стреляных танковых гильз, измождённых солдат, греющих в кострах банки с тушёнкой. Кудесник Иван Артакович привёз из Москвы этот праздник, готовясь очаровывать Лемнера. Лемнер в походной, мятой бронежилетом одежде жадно вдыхал пряные ароматы, радовался непорочной белизне скатерти, прозрачному воску, капающему на серебро.
— Ещё раз здравствуйте, любезный Михаил Соломонович! — Иван Артакович возник внезапно из пламени свечей, блеска хрусталя, волн благоуханного тёплого воздуха. Так появляются в цирке факиры. На нём был шёлковый, голубой, узкий в талии камзол. Такие камзолы носили маркизы при дворе французских королей. Шёлковая рубашка волновалась на груди кружевами. На ногах были белые чулки и туфли с тупыми носами и большими серебряными пряжками. На чулках были вытканы загадочные знаки, выдававшие в нём алхимиков и звездочётов. Его ногти покрывал фиолетовый лак. Палец украшал золотой перстень с чёрным камнем. Пахло от него горькими духами, как от ночных красавиц, что заманивают кавалеров в тайные покои.
— Добрый вечер, дорогой Михаил Соломонович, прошу к нашему скромному столу! — повторил Иван Артакович, приглашая Лемнера на пиршество.
Официанты в чёрных шёлковых жилетках и белых перчатках отодвинули стулья, усадили Лемнера и Ивана Артакович по разные стороны стола, убрав разделявший их подсвечник с горящей свечой.
— Что будете пить? — любезно наклонился официант, в котором угадывался телохранитель, прячущий под жилеткой пистолет.
— Французское, Шардоне, — Лемнер был непринуждён, не скрывал восхищения, любовался порхающими, как балерины, креветками, пенистым жабо на груди Ивана Артаковича. Его хотели очаровать, и он очаровывался, пряча под любезной улыбкой волчью осторожность, чуткое недоверие. Голубой камзол Ивана Артаковича, капающий на подсвечник воск, кисточка укропа, прилипшая к золотистому огурцу, источали смертельную опасность. Сколько их было, легковеров, летевших на зажжённую Иваном Артаковичем свечу. Все они обжигались и падали, окружая подсвечник ворохами бездыханных мотыльков. Лемнер не был мотыльком. Он был свечой, на свет которой прилетел Иван Артакович, в своём голубом одеянии похожий на опереточного маркиза.
— Я хочу, Михаил Соломонович, присоединиться к тосту, который произносит сегодня вся Россия! За вас, героя Бухмета, спасителя государства Российского! Вы отразили не только удары американских ракет, немецких танков, английских беспилотников, чешских орудий, польских миномётов. Вы отразили внутреннюю угрозу, исходившую от жестокого узурпатора. Слава богу, он всё ещё висит на стволе дальнобойной гаубице, и ему на голову сел ворон и выклёвывает оставшийся глаз. Интересно, его тапочки по-прежнему лежат под ним в луже? К вам в гости, любезный Михаил Соломонович, не следует являться в тапочках. Поэтому я надел туфли стиля «Оксфорд»! — Иван Артакович засмеялся своим особым шелестящим смехом. В смехе Лемнер услышал шелест скользящей по камню змеи.
— Вы, Иван Артакович, непревзойдённый стилист. Вы создаёте неподражаемый дизайн русской политики. Чулаки, висящий на дыбе с выпавшими из него потрохами, — это фирменный стиль «Сюрлёнис». Политика должна иметь свой неповторимый дизайн.
— Висящий на стволе гаубицы узурпатор, с которого русская история смахнула тапочки, — это стиль «Лемнер»!
Их бокалы сошлись и прозвенели. Лемнер, выпивая чудесное солнце Луары, видел, как шевелятся усики и лапки королевских креветок и дышат под розовыми пеньюарами их
