Венгерский рассказ - Клара Бихари
— Я не могу оставить детей… Эта женщина… — Жофи чувствовала, что она действительно не может расстаться с детьми, что она привязана к ним той силой, которая родилась в ней после смерти матери.
Фери, держа ее за руку, тихо сказал:
— Из-за этого мы не можем расстаться. Ты приведешь их с собой. Они поместятся в маленькой комнатке.
Широко раскрыв глаза, Жофи глядела на парня. Еще не веря этому, она с трудом произнесла:
— Ты говоришь… я могу их привести?
Фери кивнул и, подавшись вперед, через раскрытую дверь кухни заглянул в маленькое, выходящее на улицу помещение.
— Я тебе говорю, они там поместятся. А если я сам пойду к твоему отцу и мачехе, не бойся, они отдадут и мебель, и белье, и все, что полагается. Ведь теперь нам нужно всего гораздо больше.
Он прошел в другую комнату. Усевшись на корточки, он подсчитывал, вымерял места для маленьких кроваток. Словно он уже давно готовился к тому, чтобы принять ее и детей.
Сверкающий, почти непереносимый свет разлился вокруг Жофи. Она поднялась и стала на пороге между кухней и маленькой комнатой.
Сидя на корточках, Фери глянул на нее, как тогда в цехе, при первой встрече.
— Ну? — спросил он, шутливо мотнув вверх подбородком и подмигнув веселыми, искрящимися глазами.
— Да… да… да! — дрожащим голосом прошептала в ответ Жофи. Она почувствовала, как это идущее из глубины души «да» нерасторжимо связало их. И ощутила в груди огромное согревающее спокойствие. Сложив за спиной руки, она распрямилась и, улыбаясь, легко, совсем по-домашнему оперлась о дверь.
Перевод Е. Тумаркиной.
Булчу Берта
ВИЛЛА «ТЕЙМЕЛ»
Яни Цомпо свалился с постели. Постанывая, он съежился в комочек на холодном каменном полу, потом приподнялся. Было темно. Земля дрожала. В саду рвались снаряды. Ветви деревьев со свистом рассекали воздух. С противоположного берега озера доносился свистящий вой «катюш».
Яни снова забрался в отцовскую кровать, укрылся. Руки закинул за голову и закрыл глаза, надеясь досмотреть снившийся ему сон. Длинный товарный поезд. Однако понять, куда мчится поезд и какое Яни имеет к нему отношение, он уже не смог… Лежать на широкой постели было удобно… Два года назад, когда пришло извещение о том, что отец пропал без вести и господин Теймел вызвал Яни к себе, он очень испугался. Дрожа от страха, он смотрел на господина Теймела и, когда тот спросил, сколько ему лет, соврал, что четырнадцать. Господин Теймел строго покачал головой, но все же разрешил ему остаться в каморке отца. Насколько хватало сил, мальчик выполнял отцовскую работу. Зимой отапливал виллу, летом ухаживал за садом. Еду, одежду и жилье, которые давал ему владелец виллы, он отрабатывал честно.
Лежа с закрытыми глазами, он прислушивался к грохоту орудий. В паузах между взрывами, свистом и воем ему чудился тяжелый гул танков. Вонь лизоформа била в нос, от него слезились глаза. С тех пор как в подвале устроили прачечную для перевязочного материала, от стен, железных труб, бетонных дверей постоянно исходил тяжелый запах хлора, йода и лизоформа. И одеяло мальчика провоняло, потому что, пока он во дворе колол дрова, солдаты безобразничали на его постели с прачками и девицами, приезжавшими за бинтами. Когда он пытался протестовать, то получал оплеухи, а широкозадые прачки бесстыдно хохотали и старались притиснуть его к стене.
Запах йода ненавидели и кошки. Одна за другой они покинули теплую котельную и всю зиму пронзительно и злобно мяукали у озера в занесенном снегом сарае для лодок. В подвале развелись мыши.
Яни Цомпо накрылся с головой одеялом и задремал.
Он очнулся, когда тусклый свет уже брезжил на стенах подвала. Вокруг царила тишина, казалось, все замерло и само время остановилось. Он прислушался, натянул штаны на тощие ляжки, накрутил портянки и быстро сунул ноги в солдатские башмаки. Его трясло. Долгие годы он так поздно не просыпался, вставал всегда на рассвете и еще в темноте напяливал на себя одежонку.
Рванув дверь каморки, он торопливо прошел под трубами подвала. Звенели, стучали башмаки. Нигде ни души: ни солдата, ни часового. Исчезли прачки, унтер-офицеры и шоферы. Он выбежал по лестнице во двор и увидел, что из будок исчезли собаки, из-под навеса — черный «БМВ», из сада — танки-амфибии, и перед воротами уже не стояли зенитки. Двор утопал в солнечном свете, струились маленькие ручейки, огибая яблони, кусты и розы в опустошенном альпинарии. Яни Цомпо, запыхавшись, остановился на ярком свету и стал ждать. Он не знал, кого ждет, чего хочет…
Парадный вход виллы «Теймел» был открыт настежь. Он подошел к двери, остановился, постучал, прислушался. Ни звука. Тишина стояла в доме и перед домом, под перголой и в комнатах, в закоулках и, выбоинах от осколков гранат. На второй этаж вела деревянная лестница. Он стал по ней подниматься. Рассохшиеся ступеньки скрипели. Оробев, Яни Цомпо остановился на площадке. Он никогда не бывал на втором этаже. Ему вспомнился господин Теймел, очки господина Теймела и чернобурка госпожи Теймел, внимательные стеклянные глаза лисы. Он поглядел вниз, и ему захотелось поскорее спуститься в переднюю, а из передней выскочить во двор. «Ворочусь тихонечко, осторожно… Запрусь в своей каморке…» — думал он. А сам продолжал подниматься по скрипучим ступеням… Какая-то сила вела его вверх, заставляла подымать ноги, и они ступали со ступени на ступень, будто Яни Цомпо уже не был их хозяином и они ему не подчинялись. Он очутился в просторной комнате. По обе стороны ее были двери, которые вели в другие комнаты. Третью дверь с выбитыми стеклами не пришлось распахивать. Он шагнул прямо через нее на веранду. На обветшалых плетеных креслах из камыша спали кошки. Солнечный свет золотил их шерстку.
— Кис-кис, — шепотом позвал Яни.
Пестрая кошка спрыгнула на мозаичный пол веранды, потерлась головой, бочком о ноги Яни Цомпо мурлыча, обошла вокруг него.
— Дора… Пестрая Дора, — сказал Яни Цомпо и с высоты веранды, залитой солнцем, стал смотреть на зеркало Балатона. Ему еще не приходилось видеть озеро с такой высоты. Самолет, сбитый прошлой осенью зенитными орудиями, уже оттаял ото льда. Тяжелый серебристый корпус лизали зеленые волны. А та его часть, что находилась под водой, смутно поблескивала, словно старинный клад, о котором с давних пор рассказывают легенды. Возле хвоста болтался какой-то белый мешок. Он мягко опадал, затем надувался и снова опадал… «Что там такое?.. Резиновая лодка?.. И совсем недалеко… Метров сто или сто пятьдесят… Пожалуй, сто от зарослей камыша…» — думал Яни Цомпо и
