Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
Эти слова напомнили Тэгшэ о прекрасных летних днях, когда в степях цвели цветы и деревья стояли, покрытые листвой, а он в войлочной юрте, пахнущей кумысом и архи, под звуки отцовского моринхура пел песню «Хайр-Алтай» и радовал своим пением весь хотон.
Все эти воспоминания о прошлом минули вместе со вчерашним днем. Сейчас было не до них, сейчас мысли Тэгшэ были заняты лишь одним — он ехал в дозор, ему наравне с другими бойцами поручили охрану священных, неприкосновенных границ родины.
Обычно Тэгшэ было безразлично, на каком коне он едет, но сегодня он поймал и оседлал своего самого любимого коня, гнедого с белой отметиной на лбу. Этот конь ходил раньше под командиром роты капитаном Нехитом. Когда Нехита перевели в другую часть, он отдал гнедого Тэгшэ.
Тэгшэ с трехлетнего возраста ни разу не плакал. А вот в двадцать три года, в день отъезда командира Нехита, Тэгшэ не выдержал: по щекам его покатились слезы, и он не успел незаметно смахнуть их.
Но если бы Тэгшэ пришлось расставаться и с капитаном Майдраком, случилось бы то же самое. Люди, пришедшие на границу с разных концов страны, за несколько лет совместной жизни привязываются друг к другу; так бывает всегда, и в этом нет ничего удивительного.
Капитана Нехита, человека большого роста с хрипловатым голосом, Тэгшэ узнал только здесь, на заставе. Они были из разных аймаков: Тэгшэ — из Кобдоского, а Нехит — из Булганского. Они любили вместе ходить в дозор и задержали не одного разведчика и диверсанта.
Капитан Нехит, как старший, передавал младшему товарищу все свои знания и большой опыт по охране государственной границы.
Местные жители, и те знали Нехита и почтительно называли его Нехит-Батор. Но он не любил выслушивать похвалы и в ответ на них всегда говорил: «Я что! Вы вот лучше посмотрите на нашего Тэгшэ».
Всякий раз, когда Тэгшэ доводилось бывать в дозоре одному, он вспоминал о своем друге капитане Нехите. И в эту ночь Тэгшэ также думал о нем.
Десять пограничников доехали до узкой речки Будун-Харгайту, проверили посты и, двигаясь дальше, заняли позицию на безымянной высоте.
Старший лейтенант Хаинхирва поглядел на светлеющее небо, на котором одна за другой гасли звезды, потом перевел взгляд на покрытую снегами гору Байдак-Богдо, похожую на спокойно лежащего льва. «Почему этой горе дано такое название?» — подумал он. Местные жители по-разному объясняли это. Так, один старик торгоут{26} говорил, что в ущельях этой горы водятся редкие звери и поэтому ее назвали Байдак. «Как знать, — думал Хаинхирва, — может быть, это и верно». Он посмотрел на бойцов. Они лежали на земле, пристально вглядываясь в темноту. Вокруг стояла тишина, если не считать жужжания мошкары и плеска волн в реке Будун-Харгайту.
* * *
Седьмого июля 1948 года, то есть на следующий день после того, как десять бойцов во главе со старшим лейтенантом Хаинхирвой отправились в дозор, отряд подполковника Хау Ена оставил машины и, дождавшись темноты, на лошадях и верблюдах направился к монгольской границе.
Отряд двигался тремя колоннами. В каждой колонне было по пятьдесят солдат. Позади тянулся обоз в сопровождении двадцати пяти человек. Перед выступлением каждому солдату выдали по два мотка веревки. В обозе были и ненавьюченные верблюды. Солдаты догадывались, что отряд направляют на поимку каких-то людей. Но куда именно ехать и кого им придется захватывать, этого до сих пор никто не знал, а спрашивать было незачем — все равно ответили бы: едем арестовывать красных.
«Опять красные! Их становится все больше и больше, — думали солдаты. — До сих пор красными считались только Россия и Монголия. Теперь же так стали называть и Северную Корею, и северо-восточные районы Китая, и многие государства в Европе. Сейчас нас посылают против красных, но против каких именно? С красными нелегко бороться».
Впереди колонны, рядом с проводником, молча ехал Хау Ен. Пока отряд продвигался без особых помех.
Короткая летняя ночь была на исходе. Чуть брезжил рассвет. Мало-помалу стала светлеть восточная часть неба. Передовой отряд колонны поднялся на перевал.
Проводник натянул поводья и, остановив коня, повернулся к Хау Ену, сказал шепотом:
— Почтенный господин, мы достигли границ Монголии.
Хау Ен мгновенно спрыгнул с седла, как будто над ухом его прогремел выстрел. Он прислушался. Где-то неподалеку шумела река, и больше никаких звуков не было слышно.
Хау Ен огляделся по сторонам. Подножье высокой горы скрывалось в густой ночной тьме, и ему казалось, что перед ним глубокая черная яма. Эта яма как будто говорила: «Здесь вы умрете, здесь вас ждет могила».
Хау Ену стало не по себе. Он прошептал:
— Вот она, государственная граница!
Хау Ен вспомнил, как незадолго до его приезда сюда один американец из Вашингтона прочел лекцию командному составу города N. Этот джентльмен восторженно, до хрипоты, кричал об американской политике и в конце речи заявил: «Ближайшая задача Америки — стереть с карты мира так называемые границы государств. На земном шаре останется только американский язык».
На Внешней Монголии американский джентльмен остановился особо.
«Монголия является единственной страной на востоке, проводящей вредную политику, так называемую политику мира и свободы. Самим фактом своего существования она действует разлагающе на другие страны и народы. Короче говоря, Монголия — враг нашей, американской политики. Монголия должна быть стерта с лица земли. Уничтожить Монголию предстоит вам, гоминьдановцам. Сейчас наступило время действовать. Поэтому мы и возражаем против принятия Монголии в число членов Организации Объединенных Наций».
Хау Ен вспомнил, как побагровела от крика физиономия американского джентльмена.
Хау Ен послал вперед группу из пяти человек вместе с проводником и отдал приказ отряду следовать за этой группой. У каждого солдата на поясе болтались мотки веревок. В предрассветной мгле тускло поблескивали острия штыков.
На небе сверкали мириады звезд. Они словно смотрели на этих хищников в военной форме и с возмущением спрашивали: «Что вы здесь делаете?»
Когда отряд Хау Ена спустился по горному склону к лесу на берегу реки, уже рассвело. Солдаты укрылись среди деревьев, а Хау Ен стал рассматривать местность в бинокль. Этот бинокль он выменял на две бутылки водки у одного пьяного американского офицера.
Отдавая бинокль Хау Ену, офицер ворчал: «Проклятая желтая собака! В мой бинокль можно увидеть все что угодно. Если хочешь, можешь увидеть весь мир. Этот бинокль сделан в Америке, поэтому он обладает
