Кит на отмели - Элизабет О'Коннор
Отец говорил с мужем Лии, который сидел на задней скамье. У Дэвида было радио, и он рассказывал отцу про речь премьер-министра. Каждое воскресенье они заводили такие разговоры. Оба смеялись сквозь зубы. Я попыталась прислушаться, но Линос громко спорила с мальчиком из переднего ряда.
– Я слышал, как твоя собака выла прошлой ночью, – говорил мальчик, свистя сквозь брешь из-за недоразвитых передних зубов. – Моя мама говорит, что вы – ленивая семейка, раз позволяете псу так себя вести.
– А ей какое дело?
– Я только тебе говорю.
Воротник мальчика был расшит крошечными китами с гневно разинутыми пастями – примитивная находка его мамаши.
– Да ты вся в грязи, – сказала я Линос прежде, чем она начнет снова пререкаться. – Как ты умудрилась замызгаться по дороге от дома до церкви?
Я поплевала на большой палец и вытерла ее щеку. Мальчик обернулся. Я сделала внушение Линос за препирательства в церкви. Она возразила, что не понимает, почему этого нельзя делать. Я прислушалась к разговорам отца, которые уже переключились на ловлю омаров, а преподобный Джонс стоял с распростертыми руками в ожидании тишины.
~
Проповедь преподобного Джонса шла обычным чередом. Помолимся за богатый улов – вознаграждение за праведную, благочестивую жизнь; затем прогноз погоды для судоходства на следующую неделю. Иногда его голос тонул в криках чаек снаружи. Он рассказал Притчу о сеятеле. Я рассматривала женщин на других скамейках и выставляла оценки их прическам – от лучших до худших. Мы перекрестились.
«Тихого и спокойного моря, Господи, тихого и спокойного плавания…
Благослови мужей, которые смело идут во мглу морскую, дабы мы на острове увидели свет».
Я сложила ткань своего платья длинной гармошкой и дала ей снова распуститься веером.
Я проснулась, когда преподобный Джонс представил Эдварда, который сидел в передних рядах, невидимый с моего места. Теперь, когда он сошел на берег и не был бледен от морской болезни, я заметила, что он усыпан темными веснушками, его волосы, когда не растрепаны ветром, прямые и гладкие темно-медной масти, образуют линию по макушке. Он носил желтый аскотский галстук, какие я видела в журнале на кинозвездах. Он пытался говорить по-валлийски, но выходило нескладно. Он не знал слов «оставаться», «деревня» или «дом». Джоана тихо сидела рядом с ним, что-то записывая на коленях. Когда преподобный упомянул ее, она обернулась и помахала рукой. Я уставилась в пол. Мне почему-то захотелось остаться незамеченной.
SJCEG Транскрипция 131.
История, которую рассказывают детям-островитянам. Однажды маленький мальчик пошел поиграть на дюны. Там, на отмели, он нашел маленькую фалангу пальца, торчащую из песка, и принес домой. Он положил ее под подушку. Но фаланге не полагается там находиться – ей полагается находиться под землей. Так, из-за кости, взятой со своего законного места, мир перевернулся вверх дном. Рыбы стали ходить по суше, жадно хватая ртом воздух, у них проросли ноги. Птицы стали падать с неба и ползать. Животные пошли к морю и стали топиться. Люди стали ходить на головах. Деревья стали выдергивать себя из земли и вставать на корни словно на ноги. Кролики пошли охотиться на лис, бабочки – на оленей. В ушах мальчика загромыхал голос, который доносился из недр земли. Голос потребовал: «Верни мне мою кость!»
Мальчик испугался и стремглав возвратился на дюны и положил кость на отмель, где он ее нашел. Он помолился Богу, прося прощения, умоляя вернуть мир в нормальное состояние. И увидел, как луна поменялась местами с солнцем, вставая в привычное положение, а птицы защебетали на деревьях у него над головой.
Временами, когда что-то выбивается из колеи, случается этот самый перевернутый мир, пока равновесие не восстановится. Если мой отец находил птицу, которая не могла летать, или мертвую овцу в открытом море, то, приходя домой, выворачивал мои карманы наизнанку, будучи уверен, что я что-то украл. Видали кита на пляже? Отец с ума бы сошел.
Записано со слов Г. Стивенса (собаковод, р. 1873), 12. 10. 38, проживающего в Белом коттедже (Y Bwthyn Gwyn). Рассказано мне в первый день моего пребывания, после проповеди, переведено местным баптистским проповедником. Вариант народного поверья.
Дни менялись, становясь холоднее, темнее, травы чахли и бурели, а я думала об английской чете. В сезон сельди длинные дни медленно перекатывались один в другой, словно туловище, ворочающееся во сне. Свет приобретал серебристый блеск по утрам и насыщенно красный цвет в сумерках, и птицы тесно обступали нас на берегу, зная, где мы выгружаем рыбу. На отмели сколотили длинные столы, на которые вываливался улов. У работавших там женщин ногти почернели от крови, фартуки замызгались кишками. Я думала, как англичане воротят носы от запаха сырости и от ржавых лодок.
Линос и я несли два ведра моллюсков-сердцевидок, да в подоле своих провисших и намокших юбок я тащила еще. Впереди лошадь тянула грабли-волокуши, выворачивая из песка раковины, а мы шли следом, высматривая их белые спинки.
Дул сильный ветер, выбивая из пляжа верхний слой. На песке лежали жухлые травы, вырванные с корнем. За нами по пятам шли чайки, подбирая песчаных блох из порушенных нор. Линос обернулась и встала лицом ко мне. Я спросила, куда она смотрит, и она кивнула на нечто за моей спиной.
Между длинными столами петляла Джоана. Она болтала с женщинами, смеялась. На ней было длинное бежевое пальто. Когда она подошла к внешней оконечности столов, женщины жестами показали ей на пляж, в нашу сторону. Джоана увидела меня и улыбнулась. Мы молча стояли, пока она добиралась до нас, кутаясь в пальто от ветра.
Она запыхалась, пока дошагала до нас. Протянула мне руку и поприветствовала кивком.
– Ну и холод.
– Рада вас снова видеть.
– И я, – сказала Джоана.
Тонким худым пальцем она отвела от глаз прядку волос. Ее глаза были чистые и светлые.
– Как продвигается проект? – спросила я, слыша, как сердцебиение отдается в ушах.
– Только начинаем. Привыкаем к погоде. – Она показала на щеки, покрытые сеточкой лопнувших капилляров.
– Конечно.
– Я искала тебя. Ходила к вам, но никого не застала дома. Я хотела спросить, может, тебя заинтересует работа. Хорошая работа. Секретарская.
– Секретарская?
– Писать, переводить. Мой коллега и я ищем кого-нибудь. Ты произвела на нас
