Между молотом и наковальней - Михаил Александрович Орлов
Впрочем, в жизни случаются и не такие курьезы…
31
На волжском речном пути Нижний Новгород занимал особое место, ибо был наиболее удобным местом для стоянки ладей и отдыха команды. Здесь пополняли запасы провианта, потому сюда и пристало посольство великого владимирского князя, возвращавшееся из Орды.
Пир приближался к завершению. Хмельной мед дурманил головы, ибо варили его здесь на славу. Нижегородский наместник Дмитрий Всеволодович Всеволож с московским боярином Федором Андреевичем Кошкой, сопровождавшим «выход» в Орду, изрядно набрались. В головах шумело, будто неподалеку колышутся под ветром заросли камыша, издавая ни на что не похожие звуки.
Все бы окончилось, как обычно, и слуги развели своих господ по спальням, но случилось непредвиденное. Гость, придвинувшись к хозяину, задал ему бестактный вопрос:
– Хорошо погуляли, но все-таки напоследок любопытно бы узнать, за какие такие заслуги великий князь посадил тебя на такой богатый город, как Нижний? Прежде таких прибыльных мест тебе не перепадало, и вдруг ни с того ни с сего…
На странный, даже бестактный вопрос московского боярина Всеволож только криво и самодовольно ухмыльнулся:
– Много знать будешь, скоро состаришься. Да и к чему тебе это? Разве тебя не учили, что в великой мудрости великая скорбь[179].
– Все же любопытно… Открой мне сию тайну.
Выгода от управления Нижним действительно была, и немалая. Часть средств от налоговых и таможенных сборов прилипала к рукам наместника. Нередко он принимал и подношения, что именовавшиеся «кормлением». Такое происходило повсеместно и было так же естественно, как восход и заход солнца. Подкуп чиновничества не вызывал порицаний. Все знали: такова традиция и ее нельзя искоренить, хотя по-христиански и осуждали это. Обычно наместничество давали на год или на два, дабы глава города не слишком обогащался и не завел слишком тесных связей с местными торговыми людьми. Однако Всеволожу срок наместничества князь не определил по забывчивости или почему-то еще, но он продолжал сидеть в городе, пользуясь всеми преимуществами своего положения.
– Сей город достался мне не случайно. Так или иначе, но я заслужил это наместничество. Оно мне не с небес свалилось. Не зря великий князь ни одного из своих братьев на него не поставил. Тот слишком усилился бы. Другое дело дать его в наместничество своему боярину. Тот не может претендовать на Нижний, как на свой удел. Да и отцы города такого не допустят.
– Согласен, но за что ты-то сего удостоился, великих подвигов за тобой как будто нет? Так в чем же причина такой княжеской милости, за что на тебя свалилась такая благодать?
Всеволож надул щеки и начал издалека:
– Все бабы, как известно, от последней холопки до греческой царицы или ордынской ханши, по своей сути похотливы, то бишь слабы на передок, как говорят в народе.
– Ну и что с того? – прервал неторопливое повествование наместника боярин Кошка.
– Не торопи, не надо. Успеешь! Как бы то ни было, а Софья Витовтовна не хуже и не лучше остальных вертихвосток.
– Коли даже и так, то что с того?
От хмеля, бродившего в голове, боярин Кошка не сразу понял сказанное ему и тряхнул головой, чтобы разогнать туман, обволакивавший сознание.
Тут Дмитрий Всеволодович понизил голос и поведал не только небывалое, но даже запретное, о чем не следовало никому ни знать, ни помнить.
– Будучи еще княжной, Софья Витовтовна слюбилась с неким молодцом. Проведав о том, я намекнул ей о том. Спросила, что хочу за молчание. Запросил наместничество, но не думал, конечно, о Нижнем, тем более что тогда тот не принадлежал Москве. Рассчитывал на какую-нибудь мелочь вроде Радонежа, Устюга или чего-то подобного…
– Как же ты отважился на такое? Ведь коли государыня кликнула бы стражу, тебя кинули бы в застенок, а там, верно, задушили по-свойски или уморили голодом…
– Риск, вестимо, имелся, но не зря сказывают, что не согрешишь – не покаешься, а значит не спасешь своей душу от скверны. Кроме всего прочего, я надеялся на своего ангела-хранителя. Однажды лихой человек в корчме пырнул меня ножом, но попал в нательный крест. Не ангел ли хранитель меня спас? Тут уж я не оплошал. Забил его нагайкой до смерти, так что мозги разлетелись по горнице.
– Ну и что с того? – не понял боярин Кошка.
– Я ничего не терял, ибо находился не то чтобы в опале, но не в чести у государя…
– Хорошо, но как могло случиться прелюбодеяние, коли все на великокняжеской свадьбе видели окровавленную простыню – знак невинности новобрачной.
– До седых волос дожил, а все словно неразумный отрок. Невеста, известное дело, прихватила с собой склянку с козьей кровью и украдкой плеснула её на простыню… Моя жена подобное со мной то же проделала, только я заметил и отхлестал ее плетью за это. Собирался выгнать из дома, да приданое за ней больно хорошее дали, не поскупились, а пришлось бы возвращать. Пожалел…
– С кем же княгиня слюбилась?
– Чего не знаю, то не знаю, да и что мне с того? Главное, не отпиралась и признала свое прегрешение, а большего и не надо.
Судьба всякого складывается загадочно, даже причудливо, но от нее никуда не денешься, как бы ни хотелось. Говорят, что коли долго вглядываться в бездну, то она сама начинает приглядываться к тебе, мутя разум и пугая. Тогда берегись…
Разоткровенничался Всеволож зря. Боярин Кошка запомнил все слово в слово, хотя выпил изрядно. От откровения собеседника в голове у него просветлело и засело в памяти крепко-накрепко, словно кованый четырехгранный гвоздь, вбиваемый в крышку гроба. Весь следующий день боярин провел в размышлении об услышанном и спросил напоследок:
– Ты помнишь, что вчера рассказывал?
Всеволож только мотнул головой, и боярина Кошку обуяли сомнения: правда ли все, о чем наместник говорил ему, или это только приснилось?
32
В Москве, рассказывая о поездке в Орду, Федор Андреевич Кошка случайно или преднамеренно проговорился своему собеседнику о беседе с нижегородским наместником. Того это позабавило и после этого странные слухи о Софье Витовтовне принялись гулять по городу. Чем выше положение занимала женщина, тем более строго ее судила молва, а тут сама государыня…
Вскоре новость обросла невероятными подробностями и небылицами. Некоторые даже стали посматривать на княгиню с некой загадочной ухмылкой, о чем прежде и помыслить не смели. Софья Витовтовна это заметила, но понять причину сего,
