Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин
Заодно город служит базой для будущих нападений на Иерусалимское королевство. Мусульманам кровь из носу надо пробить выход к морю, чтобы не платить врагам непомерные торговые пошлины. Город уже несколько раз переходил из рук в руки. После каждого захвата восстанавливали разрушенное и добавляли новые укрепления. Сейчас сложенные из каменных блоков стены высотой метров шесть, а разнокалиберные башни выше на три-семь метров. Самую высокую замастырили крестоносцы, когда недолго владели Панеадой. Штурмовать вверх по крутым склонам сложно и затратно. Подкоп сделать трудно. Придется вырубать тоннель в камне, а это не на один месяц работы. Поэтому иерусалимская армия обложила город и начала собирать осадные машины из привезенных и изготовленных на месте деталей. Это тараны, камнеметы торсионного типа (онагры) и требушеты, которые добрались до Западной Европы из Китая через византийцев. Чем-то надо заниматься, пока у гарнизона кончатся продукты и сдастся.
Рыцари, в том числе и госпитальеры, во всех этих работах не участвуют. Ждут своего часа, когда в стенах сделают пролом. Расположились лагерем подальше от крепости, чтобы случайно не прилетело. В центре большой темно-красный шатер иерусалимского короля Амори, который родился и вырос здесь и унаследовал трон от своего отца, бывшего графа Анжу, Тура и Мэна, резко приподнявшегося по результату крестового похода. Это некрепкий носатый шатен с густыми волосами до плеч и короткой бородой. Рядом с крепкими баронами выглядит невзрачно. Больше прославился, как дипломат, чем полководец, воин. Рядом шатры старших командиров и богатых баронов. Дальше расположились по разные стороны госпитальеры и тамплиеры. У первых шатры лучше, богаче, денег не жалели. Вторые изображают бедность. Мне предлагали место в одном из шатров с рыцарями-госпитальерами, но я предпочел разделить пещеру с сержантами. В ней прохладней. Здесь дырок в горах много. Говорят, одна ведет на противоположный край нагорья. Судя по не до конца ободранной фреске на стене нашей пещеры, раньше в ней был алтарь греческого бога Пана. Мои соседи приняли его за оборотня и кинжалами сильно подпортили изображение.
В первые дни мы обследовали опустевшие деревни по соседству, выгребли из них, что нашли. Теперь убиваем время, кто как умеет. По утрам, пока не жарко, кто-то занимается фехтованием на деревянных мечах, которые обязательно возят в обозе, кто-то как я, охотится. Ближе к полудню, когда припекать начинает адски, разбредаются по шатрам или, что чаще, устраиваются в тени на ветерке между деревьями, растущими на склонах, рубятся в кости или болтают. Я подсказал им еще одно удовольствие, наработанное в этих краях много веков назад — отмокание в горных речушках. Обе узкие, мелкие, быстрые. Ложишься на мелководье головой против течения, упираешься ногами в камень или выступ берега и, придерживаясь руками за каменистое дно, омываешься прохладной водой, пока не замерзнешь или надоест. Затем с полчаса валяешься в тенечке, пока не перегреешься и опять отправляешься в воду.
Меня без моей просьбы госпитальеры поставили на довольствие. Выдают полтора рыцарских пайка. Дополнительная половина — для слуги. Я благодарю, как умею. Почти каждый день отправляюсь утром на охоту и привожу добычу. Чаще подстреливал несколько уток, но иногда выслеживал антилопу. Один раз добыл кабана средних размеров. Часть добычи отдаю комтуру Эрмангару д’Аспу, точнее, его повару. Судя по тому, как командир улыбается, завидев меня, ему сообщают, от кого подарок. Остальное употребляю вместе с соседями по пещере, людьми, кстати, очень благодарными. Мой слуга Чори с лошадьми на «вы», можно сказать, побаивается их, поэтому наших водят к реке на водопой и купают сержанты.
На третью неделю осады меня пригласил на ужин комтур Эрмангар д’Асп. Утром мой слуга отнес его повару изрядный кусок антилопы, подстреленной мной. Я предположил, что меня хотят угостить добытым мной мясом, приготовленным лучше, чем это делает Чори. Глядишь, и вином приличным напоят. Франки восстановили в этих краях виноградники, почти полностью вырубленные мусульманами, и наладили производство продукта среднего качества. Я прихватил из Акры бурдюк красного вина, но оно давно закончилось, а разжиться на месте, как предполагал, не удалось. В этих краях всего один виноградник, и тот возле Панеады. Наверное, принадлежит кому-то из горожан. Воины нашей армии до сих пор не тронули его, несмотря на то, что многим лень ходить в горы за дровами.
Ужинали мы вдвоем, хотя обычно в шатре комтура гудят толпами и подолгу. Повар у Эрмангара д’Аспа оказался отменным. У мяса самцов диких животных неистребимый запах и привкус. Не каждый умеет перебить его. Повар не пожалел специй. Булгур тоже приготовил хорошо. Обычно заходит мне не очень, а сейчас каша порадовала. Может быть, из-за того, что изголодался по крупам. Нам выдают каждый день конские бобы. Вино пили белое. Другого просто нет. Да и это было сильно разбавлено водой. Кубки серебряные с мальтийскими крестами на боках, а тарелки бронзовые с типичным для нынешних мусульман геометрическим орнаментом. Вилок нет, едим руками. На коленях у меня расстелено полотенце, предложенное слугой, чтобы вытирать жирные пальцы. Хозяин чем-то озабочен, но старается казаться дружелюбным. Серьезный разговор отложил на десерт — свежую черешню. Наверное, привезли с побережья, потому что в окрестных садах не встречал, иначе бы я угощал ею, а не наоборот.
— Говорят, ты хорошо стреляешь из лука, — начал Эрмангар д’Асп, закидывая в рот по одному красно-желтому фрукту и сплевывая косточки в тарелку, из которой съел кашу с мясом антилопы.
Следуя его примеру, я выплюнул очередную косточку и соврал:
— В моего отца лен в землях валлийцев, а они хорошие лучники. Он заставил меня и братьев научиться стрелять. Говорил, что пригодится, когда будете сидеть в осаде, и добычу всегда подстрелите в лесу.
— Слова мудрого человека, — похвалил мой сотрапезник и поинтересовался: — А мог бы ты выстрелить так, чтобы стрела упала в нужном месте?
— Смотря, в каком, — ответил я. — Объясните, что надо сделать, и я
