Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин

"Давай поженимся", – храбро сказал я.

"Давай не станем этого делать", – было её ободряющим ответом.

"Но зачем идти по жизни, видясь лишь изредка? Ты говоришь, что любишь меня, и я тебя люблю".

"Ах! Я недостаточно хороша для тебя, я русская изгнанница, и мне нечего надеть. Ты должен найти себе американскую жену".

"Разумеется, ты вряд ли достаточно хороша для меня и ты русская, но на тебе много одежды и нет такого закона, который мог бы заставить меня жениться на американке".

Среднестатистические русские чертовски любят поспорить. И, зная, что подобные пререкания могут продолжаться до глубокой ночи без каких бы то ни было действий, мне ничего не оставалось, как, взяв её за шиворот, потащить рысцой через длиннющий вокзал (к большому удивлению путешественников, даже прервавших свои вояжи, чтобы бесцеремонно на нас уставиться) и упасть в ожидавшее приезжих такси. Нашим пунктом назначения стал мой друг. Теперь можно было спокойно продолжать дискуссию, поскольку мы, по крайней мере, хоть куда-то двигались.

"Мы не можем жениться в воскресенье. Как мы получим свидетельство? Да и моя церковь не будет открыта. Кроме этого, мы не венчаемся в великий пост", – начала она.

Я хотел объявить, что не понимаю, как великий пост может наступить в июне, но, так как никогда не мог разобраться в русском календаре, был убеждён, что мне не победить. Пошёл дождь. Нас занесло на обочину, и мы вышли.

"Джек, мы хотим пожениться", – начал я, когда мой друг на звонок открыл дверь.

"Зачем?" – шутливо спросил он, принадлежа к той когорте долготерпцев, к коей я собрался присоединиться. Он являлся сыном бывшего известного судьи и, следовательно, мог вполне квалифицированно ответить на все вопросы моей будущей жены.

К счастью, с ними вместе ужинала помолвленная пара, таким образом судьба уготовила нам четырёх свидетелей, дабы сделать предстоящую церемонию вдвойне подтверждённой. Ужин был на полпути забыт, и все бросились звонить и строить планы, а моя суженая, вцепившись в моё пальто, случайно надорвала карман.

Офис городского клерка был закрыт, и нам сообщили, что только один из главных помощников Аль Капо́не73 мог разбудить сего чиновника в такое время. Найти его было нетрудно, но оказалось чрезвычайно трудно убедить в том, что мы действительно желаем заключить наш союз навсегда. Он слышал о "24-часовых русских браках", но когда я уведомил его, что моя избранница уже была замужем ранее, он стал осознавать, что я не стремлюсь причинить крошке никакого вреда, поэтому обещал позвонить городскому клерку домой, представившись и сказав тому, чего от него ждут. Через несколько минут он перезвонил, объяснив, что городской клерк выдаст нам свидетельство прямо на дому и что нам нужно сей же час отправиться туда и получить его, будучи уверенными, что придётся заплатить всего десять долларов, поскольку мой собеседник представляет лишь легальный рэкет по одинаковой цене для всех. Он хотел бы видеть её свидетельство о рождении и другие бумаги, удостоверявшие её личность, но я объяснил, что те исчезли так же, как и все хорошие русские документы, – на революционной свалке (при этих словах моя суженая опять зарыдала).

"Не плачь, дорогая", – увещевал её я. Позже я узнал, что это была всего лишь реакция понимания того, на что я способен пойти ради нашего брака.

Добравшись до дома чиновника, мы застали того в нарукавниках и с уже ожидавшим нас свидетельством. Он отказывался брать десятку, однако, когда я возвращал её в карман, моя рука застыла, потому что выражение в его глазах вынудило представить себя мишенью. Нашей следующей точкой на маршруте стал видный судья. Назвав мою невесту по-всякому, кроме её настоящего имени, тот объявил нас мужем и женой. Наши свидетели умилённо прослезились, мы же оба рассмеялись, зная о правильном произношении и найдя сей пустячок презабавным.

После свадебного завтрака в оживлённой забегаловке (единственном заведении, открытом в 2 часа ночи, которое моя новобрачная сравнила с русской революцией) мы добрались до стойки регистрации отеля "Эджуотер Бич". Моя спутница жизни уже целый год там обитала.

"Это мой муж, – торжествующе выпалила она, – и я хочу отвести его в свой номер". Это походило на получение разрешения взять с собой домашнего питомца. Детектив отеля подошёл ко мне и поздравил, заверив в достойном поведении моей избранницы в течение всего года, пока та находилась под его неусыпным присмотром. Он наверняка подглядывал в замочную скважину и подслушивал у двери в лучших традициях своей профессии. Я всегда относился к гостиничным детективам с подозрением. Это был первый раз, когда кто-то из них с чем-либо поздравил меня, несмотря на то, что прежде я был неофициально представлен нескольким.

Супружество

Виктор Блейксли – от первого лица (из цикла рассказов "Моя русская жена")

Вопреки современным традициям я хочу начать свою историю с объяснения названия. Я делаю это потому, что в последнее время прочитал слишком много книг, заглавия которых столь же удачно соотносились с их содержанием, как кошки с собаками.

Прежде всего, "МОЯ" связано с кем-то или чем-то женского рода, являющимся моим, то есть с обладанием кем-то или чем-то мной единолично.

"РУССКАЯ" – это не так-то просто. Как же мы можем описать русских? Странный народ, населяющий 1/7 поверхности Земли; славянского, татарского, монгольского происхождения; восточных обычаев; иногда их называют святыми, иногда красными – в целом, по чуть-чуть и того, и другого; диапазон температур от 40 градусов до 35 ниже нуля, но временами и 21; экзотичные, хаотичные, динамичные, полные энтузиазма; взрывающиеся, неукротимые и героические; деспотичные и нелаконичные; музыкальные, артистичные и неэкономные.

"ЖЕНА" тоже выражает очень многое – женатому мужчине объяснения не требуются, тогда как неженатый не склонен верить даже самому чёткому определению, – но, вообще говоря, это женщина, состоящая с мужчиной в священном браке, которая живёт с ним, любит и ненавидит его, кормит его, штопает его одежду и проклинает его, а в крайних случаях даже защищает в трудную минуту. Теперь вы точно знаете, о чём я собираюсь поведать.

После недели, проведённой в "Эджуотер Бич", мы прибыли в мой любимый Питтсбург. Надумав остановиться в самом знаменитом отеле, я был проинформирован, что мы сможем снять номер, однако без ванной комнаты. Полагаю, что бейсбольные команды "Кабс" и "Лафайет", заехав туда в одно и то же время, решили, как ни странно, задействовать все ванны для себя.

Именно здесь я обнаружил, что сварливость не относится к числу женских