Кодовое имя – Верити - Элизабет Вейн

Мне не удается сложить плоды своих трудов ровной стопкой, ведь я исписала груды листов разной ширины, длины и толщины. Мне нравится мелодия для флейты – в конце я писала на нотах. С ней я обращалась очень бережно. Конечно, пришлось использовать обе стороны, и там, где ноты, тоже, но я почти не нажимала на карандаш и писала только в пробелах между линейками: вдруг когда-нибудь кто-то захочет вновь сыграть эту музыку. Конечно, это будет не Эсфирь Леви, которая ее записала и чьим классически еврейским именем, взятым прямиком из Библии, аккуратно надписана верхняя часть каждого листа; не настолько я тупа, чтобы вообразить, будто Эсфирь сможет снова увидеть свои ноты, где бы она сейчас ни находилась. Но, может, произведение исполнит кто-то другой. Когда прекратятся бомбежки.

Когда ветер переменится и все пойдет иначе. А это непременно произойдет.

Перечитывая историю целиком, я заметила одну штуку, на которую не обратил внимания даже гауптштурмфюрер фон Линден: хотя я писала три недели, нигде, ни в одном месте, не упомянуто мое полное имя. Все вы знаете, как меня зовут, но, скорее всего, целиком мое имя вам неизвестно, поэтому сейчас я намерена сообщить его: пусть останется тут во всей своей претенциозной красе. Когда я была маленькой, мне нравилось писать его, и сейчас вы поймете, что для ребенка это весьма непростое дело.

Джулия Линдси Маккензи Уоллес Бофорт-Стюарт.

Так сказано в моих настоящих документах, которых у вас нет. Отчасти мое имя – само по себе вызов фюреру, оно куда более героическое, чем я заслуживаю, и мне по-прежнему доставляет удовольствие его писать, поэтому я сделаю это снова, напишу его, как, бывало, писала в своих бальных карточках: Джулия Линдси Маккензи Уоллес Бофорт-Стюарт.

Но я никогда не думаю о себе как о леди Джулии. Для себя я просто Джули, и все.

Я не Шотландочка. Не Ева. Не Королевна. Я отзывалась на каждое из трех имен, но никогда не представлялась ни одним из них. И до чего же в последние семь недель я ненавидела быть «летным офицером Бофорт-Стюарт»! Так обычно называет меня гауптштурмфюрер фон Линден, очень вежливо и официально: «Итак, летный офицер Бофорт-Стюарт, вы сегодня проявили готовность к сотрудничеству, поэтому, если вы в должной мере утолили жажду, давайте перейдем к ключам от третьего шифра. Пожалуйста, будьте внимательны, летный офицер Бофорт-Стюарт, чтобы избавить нас от необходимости выкалывать вам глаз раскаленной кочергой. Не может ли кто-нибудь разобраться с замаранными подштанниками летного офицера Бофорт-Стюарт, прежде чем ее уведут обратно в камеру?»

Так что, хоть это и моя фамилия, я не думаю о себе ни как о летном офицере Бофорт-Стюарт, ни как о Шахерезаде – этим прозвищем меня тоже наградил фон Линден.

Я – Джули.

Так зовут меня братья, так всегда называла меня Мэдди, и так я сама себя называю. Это имя я сказала и Мари.

Боже мой, если сейчас я прекращу писать, у меня заберут все эти бумаги до последнего листка: и пожелтевшие карточки для кулинарных рецептов, и бланки докторских рецептов, и тисненые фирменные листы отеля «Шато де Бордо», и ноты для флейты. И тогда мне не останется ничего, кроме как ждать решения фон Линдена. У Марии Стюарт был ее скай-терьер, но чем утешиться перед казнью мне? Чем утешиться всем нам – Мари, Мэдди, кухонной прислуге, укравшей вилок капусты, флейтистке, еврейскому врачу – в одиночестве перед лицом гильотины, или в небе, или в душном товарном вагоне?

И почему все так заканчивается? Почему?

Я всего лишь купила себе немного времени, чтобы написать все это, ничего более. На самом деле я не сообщила никому ничего полезного. Просто поведала историю.

Однако это правдивая история. Разве не смешно? Меня забросили во Францию, потому что я отлично умею лгать. Но я рассказала правду.

Мне даже вспомнились кое-какие воодушевляющие последние слова, которые я приберегла для финала. Это знаменитое высказывание Эдит Кэвелл, британской медсестры, которая во время Первой мировой войны тайно вывезла из Бельгии двести пленных солдат союзнических войск. Немцы схватили ее и расстреляли за измену. Неподалеку от Трафальгарской площади героической медсестре установили на редкость уродливый памятник; я обратила на него внимание, когда в последний раз была в Лондоне («Последний раз, когда я видел Лондон»). На постаменте выгравированы ее последние слова: «Одного патриотизма недостаточно – я не должна испытывать ни к кому ни ненависти, ни злобы».

На голове у статуи ВСЕГДА сидит голубь, даже если она укрыта мешками с песком. Думаю, Эдит умудряется не испытывать ненависти к этим летучим крысам лишь потому, что уже двадцать пять лет как мертва и даже не подозревает об их существовании.

Еще я думаю, что на самом деле ее последние слова были такими: «Я рада умереть за свою страну». Но не могу сказать, что всей душой верю в эту ханжескую галиматью. Поцелуй меня, Харди. Если честно, мне гораздо больше нравится фраза «поцелуй меня, Харди». Это замечательные последние слова. Нельсон произнес их от души. Эдит Кэвелл обманывала себя. Нельсон был честен.

И я тоже.

Вот я и закончила, поэтому теперь буду просто сидеть и писать одно и то же снова и снова, до тех пор, пока не усну в процессе или пока кто-нибудь не заметит, чем я тут занята, и не отберет у меня ручку. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала правду. Я сказала

О. Од В. А. 1872-Б, № 4, ШдБ

[Служебная записка Амадею фон Линдену от Николауса Фербера, перевод с немецкого]

Штурмбаннфюрер СС Н. И. Фербер

Ормэ СС

30 ноября 1943 года

Гауптштурмфюреру СС фон Линдену

Это мое последнее напоминание о том, что летный офицер Бофорт-Стюарт относится к категории Nacht und Nebel. Ее дважды видели среди Ваших заключенных, и если это произойдет снова, я буду вынужден принять относительно Вас официальные меры. Рекомендую отослать ее в Нацвейлер-Штрутгоф в качестве подопытной с последующей смертельной