Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Его часто приглашали за капитанский стол, он обычно отказывался, но, если уж принимал приглашение, всегда настаивал, чтобы я его сопровождала. Остальные гости за ужином встревоженно переглядывались. Мне тоже было не по себе. Я знала, что мне тут не место, знал это и доктор Стоддард. Казалось, мой упрямый подопечный делал это нарочно, чтобы всех позлить.

Мы играли в нарды. Теперь я чаще выигрывала, чем проигрывала. Тогда-то доктор и начал учить меня играть в джин-рамми. В карты он тоже жульничал, пока я не освоила все тонкости и не начала это замечать. Оказалось, доктору неинтересно было играть со слабым противником. Теперь же я сделалась достойным партнером. Вскоре мы стали играть на глотки портвейна, который стюард каждый вечер приносил ему в каюту. Победитель отпивал глоток из стакана, а проигравшему оставалось только завидовать. Разумеется, к концу вечера более удачливый игрок бывал уже пьян. Еще мы играли на ложки икры, которую доктор заказывал из кухни. Раньше я никогда не пробовала икру и портвейн. Алкоголь ударял в голову, развязывал язык и заставлял смеяться больше, чем за всю жизнь. Доктору нравилось, когда я обставляла его и наслаждалась победой. Конечно, случались и тяжелые дни, когда у моего подопечного болела нога и ему просто хотелось поскорее прилечь. В такие вечера доктор становился более серьезным и менее легкомысленным.

Как-то раз, когда я заправляла его постель, он сказал:

– Вы в курсе, что я голосовал против на совете?

Я замерла и посмотрела на него.

– Я вас знаю. Как и доктор Мишра. Вы скорее палец бы себе отрезали, чем спутали дозу лекарства. – Он снял очки и стал рассматривать их, играя дужкой. – Как-то в юности в Манчестере я лечил богатого пациента, которому поставил диагноз «туберкулез». Я был совершенно уверен, что сделал все правильно. Прописал ему отдых и легкую физическую активность. – Он повертел очки в руках. – А оказалось, у него была пневмония, которую следовало лечить мышьяком. Возможно, его все равно было не спасти, но когда он умер… Меня просто раздавило чувством вины. В попытках избавиться от него я сбежал в Индию. И начал все сначала. – Он снова надел очки. – Дорогая моя, медики ошибаются каждый день.

– Доктор, но в этом-то все и дело. Я уверена, что не ошиблась. Я не колола мисс Новак большую дозу, чем ей прописали. Это сделал кто-то другой. Но кто? Меня постоянно преследует мысль, что я совершила недопустимое. – Я потерла лоб. – И мне-то где начинать все сначала? Индия мой дом.

Он кивнул.

– И как вы собираетесь спасать свою репутацию?

Я сходила в свою комнату, принесла картины и записку Миры.

– Мисс Новак оставила их мне вместе с письмом.

Он прочел записку. Затем неспешно рассмотрел картины одну за другой.

– Она была великолепной художницей, – наконец произнес он. – Какие цвета! А композиция просто завораживает. – Он снова пробежал глазами записку. – Инициалы на картинах совпадают с именами из письма.

– Да. И я думаю, что С – это Сона.

– А кто такие П, По и Д?

– Люди, которые были небезразличны мисс Новак. Подруга детства. Мастер, учивший ее рисовать. И ее арт-агент. – Я помолчала. – Думаю, я должна отвезти картины их будущим владельцам. Может быть, они что-то расскажут мне о ней, такое, чего я еще не знаю. И это поможет мне оправдаться.

Доктор в задумчивости прижал ко рту скрюченный палец.

– Где они, эти друзья?

– Петра в Праге. Жозефина в Париже. А Паоло во Флоренции.

– А что, если вы найдете не то, что ожидаете?

– В каком смысле?

Он замолчал, собираясь с мыслями.

– Мисс Новак, похоже, совершенно вас очаровала. У вас сложилось о ней определенное представление. Я слышал, она была очень обаятельна, умна, щедра. Но вы были знакомы всего шесть дней. И погружаясь в ее прошлое, вы можете обнаружить иные стороны ее личности. Это, возможно, собьет вас с толку.

Я выпрямилась.

– Доктор, я разбираюсь в людях. Мне кажется, я поняла ее, и, знай я ее шесть лет, это ничего бы не изменило.

– Люди не всегда такие, какими кажутся, моя дорогая, – мягко заметил он.

И посмотрел на меня глазами человека, прожившего восемь десятков лет.

– Где ваши родные, сестра Фальстафф?

– У меня была только мать. – Глаза защипало. – Ее больше нет.

– А отец?

Я замешкалась. Мысли об отце всегда вызывали у меня злость, смущение или стыд. Вместо ответа я сходила к себе и принесла фотографию Оуэна Фальстаффа.

Доктор Стоддард взял снимок.

– Вы похожи. Что с ним случилось?

Я вспыхнула.

– Он уехал в Англию. К своей семье.

Сама того не замечая, я так сильно сжала руки, что кожа стала гореть.

Доктор несколько мгновений разглядывал меня.

– Жертва британского владычества. – Он помолчал. – Но ведь и это еще не все?

Глазами я умоляла его не заставлять меня рассказывать. Это было слишком больно. Я не сомневалась, что он начнет хуже обо мне думать, если узнает все. Заставит сойти на берег в Каире и отправиться обратно в Бомбей.

– Милая, если только вы не убили кого-нибудь, можете спокойно все мне рассказать. – Он блеснул глазами. – Или уже планируете второй акт?

От смеха я закашлялась.

– Девочка моя, полагаю, пора нам перейти к «Гленливету». Портвейн хорош только для нард и джин-рамми.

Я взяла телефонную трубку и попросила стюарда принести скотч. Когда его доставили, я уже убрала снимок обратно в чемодан. Стюард разлил виски по низким стаканам. А когда он вышел, доктор Стоддард предложил мне выпить первой. Я пригубила напиток. До сих пор я никогда не пила скотч. Алкоголь обжег горло, но окутал желудок теплым одеялом.

Доктор с улыбкой наблюдал за моей реакцией. Потом отсалютовал мне стаканом.

– Продолжайте.

Я рассказала, что отец бросил нас, когда мне было три. И что вскоре умер мой брат Раджат. А мама не знала о том, что отец женат, до самого его отъезда.

– Хм-м. – Мы потягивали скотч. – Значит, вы собираетесь в Прагу, Париж и Флоренцию, правильно? – Доктор помолчал и вскоре просветлел. – А как насчет Лондона?

– Что насчет Лондона?

– Не хотите повидать отца?

– С чего бы? – В моем голосе прозвучало накопленное за двадцать лет негодование.

Я осушила свой виски одним глотком. Доктор покосился на опустевший стакан.

– В этом может быть смысл. – Он поднял на меня глаза. – В любом случае экскурсия выходит довольно дорогая, милая девочка.

– У меня есть немного денег… от отца?

Я рассказала о ежегодных подарках и показала мешочек с деньгами.

Он пересчитал все и посмотрел на меня поверх очков.

– Боюсь, их и близко не хватит. Если,