Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс
– Как видите, на мне нет никаких технических или иллюзионистских приспособлений или устройств, – сказала Аллегра. – Есть только я и мои собственные силы. Теперь необходимо определить, присутствуют ли здесь духи и готовы ли они общаться с нами сегодня вечером. Если они почувствуют среди нас излишнее сомнение или скептицизм, то могут уйти. – Ее голос снова зазвучал так, словно она читала заученный текст. – А могут и просто находиться где-нибудь еще, ведь нынче канун Дня Всех Святых.
Духи или не духи, но деньги-то у Аллегры Траут уже были собраны – лежали в коробке с золотыми листочками.
Лаванда, упрекая, ущипнула себя за руку. Сейчас ведь следует как никогда воздерживаться от циничных мыслей. Сама Аллегра Траут говорила, что духи будут держаться настороже, если почувствуют негостеприимный настрой. И Лаванда настроилась на окна зала, на ночной мир за ними.
Щелк-щелк, бабах, щелк.
Публика, теперь притихшая до предела, уловила звук.
– Они здесь, – объявила Аллегра Траут. – Дают о себе знать не слишком громко, но тем не менее присутствуют.
Нервы у всех были натянуты сильнее, чем поводья у норовистых лошадей, Лаванда чувствовала это. Ее собственную шею покалывало сзади. Дама на скамейке неподалеку вскрикнула. Еще одна в первом ряду разрыдалась.
Аллегра сверкнула глазами на плачущую.
– Не печалься, добрая женщина. Ведь ты своими ушами слышала щелчки и стуки, которые всегда служат свидетельством появления духов. А разве их присутствие не доказывает с достаточной убедительностью, что смерть еще не конец всего?
Послышался громкий всхлип той же женщины, которая теперь поднялась на ноги и простонала:
– Эмброуз, это ты?
На лице духовидицы вспыхнуло узнавание. Она запрокинула голову назад, затем рывком наклонила вперед, потом уперлась взглядом в плачущую.
– Эмброуз Блейн Бак, утонул в заливе Квинте пять лет назад. Ему было шестнадцать лет. Не горюй, добрая женщина, сын смотрит на тебя из мира духов с глубокой любовью и сочувствием.
Вздох изумления пронесся по залу. Неразборчивое гудение перешло в ошеломленное: «Как она узнала?»
Мать, миссис Бак, с которой Лаванда не была знакома, покачнувшись, потеряла сознание. Две соседки в красивых шляпках подперли ее с обеих сторон, бормоча, как показалось Лаванде, слова утешения. Их уговоры подействовали, миссис Бак застонала, пошатнулась, но осталась на ногах, теперь дамы держали ее под руки.
Неподалеку от Аллегры Траут, на расстоянии не больше хоккейной клюшки, странно переливалось стоявшее вертикально белое облако, туманное, продолговатое.
– Миссис Бак, дух вашего сына здесь, – проговорила Прорицательница все тем же ровным, монотонным голосом.
– Эмброуз! – Голос матери прерывался от рыданий. Самое каменное сердце в зале не осталось равнодушным. Некоторые дамы тоже всхлипывали, плакали. Аллегра Траут сделала жест, который Лаванда поняла как мягкий призыв замолчать.
Миссис Бак схватилась руками за щеки, одновременно напуганная и сбитая с толку.
– А он может говорить? У него есть что сказать, мисс Траут?
– Чтобы перевести его слова, мне понадобится грифельная доска. Роберт, принеси, пожалуйста.
Из темноты позади судейской трибуны показался Роберт Траут. Его руки в светящихся белизной перчатках передали Аллегре маленькую доску, похожую на классную, наклонив ее к публике, дабы все убедились, что там ничего не написано заранее. Сам он повернулся к залу неповрежденной стороной, давая всем возможность увидеть свою, тоже поразительную, красоту. Аллегра Траут медленно провела доской у лица, словно хотела на нее подышать. И повторила это несколько раз. Из горла миссис Бак рвались быстрые сдавленные звуки.
– Ваш сын говорил, миссис Бак.
Бедная женщина стала задыхаться еще сильнее.
– Вы можете сами прочитать его послание вам. Роберт, помоги ей, пожалуйста.
Аллегра Траут отдала доску помощнику, и тот спустился и держал ее перед обезумевшей матерью, стоявшей у прохода.
Миссис Бак прочитала слова, но задыхалась от слез и говорить не могла. Рыдала уже в голос. По залу прокатилась волна напряженного сочувствия.
– Роберт, зачитай всем слова, которые там появились.
Тот всматривался в слова, словно напрягаясь, но освещение в зале было действительно тусклым, свечи горели неровно, а может, почерк у мертвых портится из-за отсутствия практики. Наконец Роберт заговорил, запинаясь и произнося слова по буквам:
– М-а-м-а – С-Д-Е-С – здесь – Т-И-П-Л-О – тепло – М-Н-О-Г-А – много – В-А-Д-А – воды – и – я – П-Л-Ы-В-О-Ю – плаваю – в – М-И-Р-Р-Е. Думаю, дух имел в виду, что здесь тепло, – стал разъяснять Роберт. – А остальную часть сообщения можно расшифровать так: «много воды, и я плаваю в ней с миром». С миром, а не в мирре.
Одобрительный шепот прокатился по скамьям. Миссис Бак, которая и на ногах-то стояла только благодаря поддержке соседок, теперь рухнула на скамью, плача от восторга.
– Господи, это точно Эмброуз! – воскликнула она. – Он у меня и всегда был не шибко-то грамотным.
Приглушенный смех, шепоток сочувствия, шорох носовых платков. Дамы промокнули глаза. У Лаванды по щекам тоже прокатилась слеза. Аллегра оказалась очень убедительна. Лаванда была уверена, что духовидица даст ей возможность вернуть песню арфы и с помощью музыки пообщаться с матерью. От чувства надежды ее пробрала дрожь, и она скрестила руки под грудью, чтобы успокоиться.
Аллегра Траут сияла улыбкой.
– Видите, миссис Бак, ваш сын в тихом месте, где много теплой воды.
Мать утонувшего мальчика, по-прежнему задыхаясь от слез и судорожно сглатывая, с восторженными глазами обратилась к Аллегре:
– Благослови вас Бог, мисс Траут, это истинное чудо. – Слова, произнесенные с глубокой, драматичной интонацией, прозвучали как в романе.
Зрители дружно захлопали, хлопки перешли в громкие овации.
– Голубушка, я всего лишь посредник, передаточное звено, – сказала Аллегра Траут, прежде чем повернуться к помощнику. – Спасибо за перевод, Роберт. – Она помрачнела. Лаванду пронзило холодом, окатило потоком боли. Теперь она обрадовалась, что не сняла пальто, хоть люди уже нагрели зал теплом своих тел.
Аллегра Траут выпрямилась во весь рост, вытянула сильные руки и принялась медленно, с кошачьей грацией двигать ладонями, словно дирижировала музыкальным концертом. Затем опустила руки по бокам. Лицо у нее побледнело, стало безжизненным, большие глаза закатились.
– Она входит в транс, – пояснил Роберт. – Ей нужно очень сильно сконцентрироваться. Для этого потребуется некоторое время. Пожалуйста, будьте терпеливы.
Через мгновение
